Агентство «Острый нюх». По следам преступлений. Кира Стрельникова

ждал, целых четырнадцать лет.

      Встретившись с хозяином квартиры, забрав ключи и решив денежный вопрос, некромант оставил вещи и сразу направился к гадалке в ближайший салон. Квартира его полностью устраивала: небольшая, в старом фонде, с добротной, хоть и почти антикварной мебелью, в тихом дворике, которыми так славится Питер. Лиговский шумел буквально в двух шагах, а здесь царила тишина: новые стеклопакеты и магическая защита от возможных шумных соседей убирали все лишние звуки. Бросив сумку с немногочисленными вещами в квартире, некромант вышел обратно на улицу. Салон гадалки находился недалеко, на Пушкинской улице, в паре домов от перекрестка с Кузнечным переулком. Некромант, опять же, шел не наобум, он тщательно выбирал, прежде чем остановиться именно на ней.

      Потомственная гадалка в пятом поколении, Тшилаба была чистокровной цыганкой, без единой примеси чужой крови, дочь барона, очень уважаемая в определенных кругах. И ее салон, даже не салон, а, скорее, кабинет на дому, и то, что Тшилаба не брала фиксированную плату за свои услуги, тоже говорило о высоком профессионализме. Некромант не беспокоился о том, что проницательная гадалка может увидеть что-то и о его прошлом, ведь он собирался спрашивать не о себе. Ну и дорогостоящий защитный артефакт тоже добавлял уверенности.

      Завернув на тихую улочку и остановившись перед железной решеткой, закрывавшей дворик, некромант позвонил, дождался, пока ему откроют, и уверенно направился к нужному подъезду. Снова домофон, в который он назвался – не своим именем, конечно, – и вскоре посетитель уже поднимался по ступенькам на второй этаж, где жила Тшилаба. Дверь выглядела добротно, массивно, с дорогим замком и опутанная сетью охранных заклинаний, от которых у некроманта все волоски встали дыбом. Хозяйка открыла сама, окинула его прищуренным взглядом и посторонилась.

      – Проходи, – глубоким, слегка хриплым и низковатым для женщины голосом произнесла цыганка.

      Она совсем не выглядела так, как рисовали обычно цыганок народная молва и слухи. Никаких разноцветных пышных юбок, монист до пояса и золотых зубов. Тшилаба смотрелась более чем скромно в обычном длинном трикотажном платье, монотонность которого разбавлял висевший на довольно толстой цепи причудливый кулон – амулет, сразу понял некромант, почувствовав от него фон. Массивные старинные сережки с крупными агатами покачивались в ушах, иссиня-черные, без единого седого, волосы были убраны в свернутую на затылке косу. Вместе с тем, несмотря на неброский внешний вид, от Тшилабы веяло силой, пронзительный, тяжелый взгляд черных, как осколки ониксов, глаз буквально прошивал насквозь. Будь некромант обычным человеком, проникся бы до глубины души, а так лишь вежливо улыбнулся, сняв ботинки и надев гостевые тапочки.

      Темный коридор освещался всего одним бра на стене, выхватывая из полумрака тяжелую старинную мебель, обои на стенах с тисненым бархатным рисунком, на потолке угадывалась лепнина. Не роскошь, но чувствовалось, что квартира старая и в ней практически все сохранено, как оно было