Имперский ястреб. Диана Удовиченко

на другой берег. Но применять его в открытом море в шторм равносильно самоубийству. Как я и ожидал, действие чар вскоре прекратилось, и волны, сбившиеся со своего ритма, образовали невиданный вал, который двинулся прямо на нас.

      – Молитесь, ребята! – долетел до меня откуда—то издали искаженный ветром голос боцмана.

      Не помню, что было дальше. Кажется, я действительно молился. А может, это было что—то другое, родившееся в самых сокровенных глубинах души и вылившееся отчаянной мольбой о пощаде. Я произносил какие—то чужие несвязные слова, смысла которых сам не понимал, но их звучание было странно знакомым, словно пришло из прошлых жизней. Потом меня накрыла тьма, исчезли звуки и цвета, я задохнулся под толщей воды, которая схватила и поволокла куда—то обессиленное тело. Мир перестал существовать…

      – Господин лейтенант! Господин лейтенант, очнитесь же!

      Кто—то немилосердно давил на грудь, затем меня перевернули на бок, чувствительно приложив носом о твердые доски. Легкие содрогнулись, и я зашелся в мучительном кашле, извергая из себя морскую воду вместе с содержимым желудка.

      – Слава Лугу, вы живы! – возликовал знакомый голос.

      – Маннаина благодари, придурок, – сердито посоветовал хриплый бас боцмана. – Только благодаря его заступничеству и выжили после твоего заклинания.

      – Я просто… просто…

      – Просто угробить нас решил? – предположил боцман.

      Я еще немного покашлял и прошептал:

      – Ветер надо было заклинать, а не море…

      – Знаю, – оправдывался недоучка. – Я же и говорю: с воздухом у меня хуже получается, чем с водой.

      М—да, что—то нынче не то творится с образованием!

      Не дав этой мысли окончательно оформиться и развиться, я уселся на палубе, опираясь на дрожащие руки.

      – Ну, ты как, лейтенант? – усмехнулся боцман, протягивая мне плоскую флягу. – Хлебни—ка вот… за второе рождение.

      Я сделал большой глоток и замер, когда огненная струйка ядреного островного рамса обожгла пищевод. Контрабандный, наверное. Хорош! Вернув боцману флягу, оглянулся по сторонам. Надо же, уже вечер! Край моря, в котором утопал полукруг солнца, окрасился алым, ветер стих, вода выглядит мирно и безобидно.

      – Обошлось, – вздохнул боцман. – Только двоих матросов смыло, да фок—мачта пополам треснула.

      Ага, значит, эта вот штуковина называется фок—мачта. Действительно, треснула.

      – Я починю! – с готовностью вскинулся Дрианн.

      – Не надо! – посуровел боцман. – Помог уж раз, хватит.

      – Да нет, действительно, я умею, – убеждал маг. – Пара Скрепляющих заклинаний…

      Не дожидаясь окончания спора, я с трудом поднялся и заковылял к люку, ведущему вниз, мечтая лишь об одном: уснуть как можно крепче и проспать желательно все путешествие. На палубу вновь поднялись солдаты, все они с интересом рассматривали своего мокрого измученного лейтенанта. Но сейчас мне было все равно, по сра