Афродита размера XXL. Елена Логунова

года Михеевну.

      Она была мало похожа на Деда Мороза и еще меньше – на Снегурочку. Бабка нервно притопывала ногой и похлопывала себя по расплывшемуся бедру пластмассовой мухобойкой.

      – Опять грохочете?! – накинулась она на меня. – Я уже предупреждала, будете грохотать – милицию вызову! И грохочут, и грохочут, сволочи! Сколько можно грохотать?

      – По закону любой сволочи можно грохотать до одиннадцати часов вечера! – вежливо ответила я, посмотрев на наручные часы. – А сейчас только восемь.

      – Так вы еще три часа грохотать будете?! – возмутилась соседка.

      – Нет, не будем, – успокоила я ее, не желая скандалить с сумасшедшей. – Мы на сегодня свой норматив по грохоту уже выполнили, идите к себе.

      – Мамочка, бабушка идет на елку? – встрял в разговор Масяня.

      – О чем говорит этот ребенок? – напряглась Михеевна.

      – Не знаю, – я пожала плечами. – Нет, Коля, бабушка не идет на елку.

      – А почему она в костюме? – не отставал любознательный ребенок.

      – Чем ему не нравится мой костюм? – заволновалась старая модница.

      – Красивый костюм! – совершенно искренне похвалил Масяня. – Красный, желтый, зеленый! Ты, бабушка, в костюме Светофорика, правильно?

      Я прыснула в ладошку. Михеевна гневно покраснела, еще глубже вживаясь в колоритный образ Светофорика, и угрожающе сказала:

      – Ах, вы так! Ну ладно! Сволочи! – и захлопнула дверь.

      Я вздохнула. С соседями надо жить мирно, а с такими соседями, как Михеева, – в особенности. Она жутко вредная бабка. Ее манера всех вокруг называть сволочами – это еще полбеды. В прошлом году, когда маленький Мася дорос до почтового ящика и повадился хлопать его металлической дверцей, эта грымза в борьбе за кладбищенскую тишь намазала нам ящик солидолом! Пришлось покупать новое вместилище для почты и новые варежки для ребенка. Жаль, не было возможности заодно купить новую квартиру.

      – Коленька, пожалуйста, не надо больше топать, кричать и ронять табуретки, – попросила я. – Баба Света очень сердится, когда шумят.

      – Ба-бах! – с грохотом распахнулась входная дверь.

      – А вот и я! – радостно возвестил Колян.

      Говорил он в полный голос, но слышно его было плохо, человеческую речь заглушил возмущенный животный крик: карликового тигра Филимона, неразумно спрятавшегося от Масяни за дверью, прижало к стене.

      – Филя! – закричала я.

      – Папа! – завопил Масяня.

      – Сволочи! – заорала Михеевна, разноцветная фигура которой нарисовалась на лестничной площадке позади Коляна.

      – Баба Света-Светофорик! – громогласно возрадовался Мася.

      – Да чтоб вас всех приподняло и шлепнуло! Сволочи! – заругалась взбешенная Михеевна. – Ненавижу! Никакой жизни через вас нет!

      – Да чтоб вы онемели! – Я не выдержала и рявкнула еще громче.

      Не ожидавшая этого Михеевна ненадолго заткнулась, и Колян молча закрыл перед ней дверь. Крикливая бабка потопала к себе