Земля лишних. Новая жизнь. Андрей Круз

был снайпером на войне. Больше не хочу.

      – Не обиделись?

      – Нет, ни капли. Говорю же, я не призывная возрастная категория. Я даже получил право скупать у них трофеи со склада. Чем и торгую.

      – Оружейник-старьевщик? – Это уже с ехидством.

      – Наверное, – пожал я плечами.

      Если она хотела меня этим зацепить, то промахнулась. Не вижу ничего обидного.

      – А на какой войне ты был раньше? Чечня?

      – А этого вы не знаете? – искренне удивился я.

      Она ответила – с расстановкой, даже похлопывая ладонью по столу в такт словам, как бы помогая мне лучше запомнить каждое слово:

      – Орден – организация своеобразная, но у нее есть одно-единственное правило, которое она выполняет безусловно: тот, кто прошел «ворота», родился заново. – Она сделала паузу, глядя мне в глаза. – Мы не выясняем ничего об их прошлой жизни и не ведем никаких записей. Для Ордена – и меня, кстати, – ты родился считаные недели назад, а я приняла твои роды, зарегистрировав вход. А ты мало о себе рассказывал. Может быть, где-то и хранятся записи о прошлом, но это намного, намного выше моего уровня допуска. И я совсем в этом не уверена – думаю, что нет таких записей. Нет у нас системы сбора сведений о «прошлой жизни».

      – Нет, в Чечне я не был. Я был в Афганистане, – ответил я.

      – Долго?

      – Примерно два года.

      – И больше в армию ты не хочешь?

      – Нет, мне достаточно, – сказал я как можно более категорично. – Это окончательно.

      – Как ты думаешь сам, ты человек Русской Армии?

      Я немного подумал над ответом, точнее – сделал вид, что думаю, затем сказал:

      – Нет, я сам по себе. Мне с ними проще общаться, чем с другими, может быть, но не более.

      Ей принесли карри, два белых рисовых купола среди кусочков курицы в оранжевом остром соусе. Она взяла вилку в правую руку. Перехватив мой взгляд, засмеялась:

      – Что ты уставился? Здесь в основном американцы, у них всегда вилка в правой, даже если с ножом едят. Нарежут весь стейк, а потом вилку в правую руку – и едят по кусочку. Вот и я привыкла. А карри и нарезать не нужно.

      Наколола кусочек курицы на вилку, попробовала.

      – Все равно слишком острым сделали, – слегка поморщилась она. – Каждый раз одно и то же.

      – Ты изменилась, – сказал я, глядя на нее.

      – Потолстела.

      – Нет, этого я не вижу. Ты сама изменилась.

      – Ни капли, – покачала она головой, жуя курицу. – Я такая же, как всегда. А когда ты вышел из «ворот», тогда я – да, изменилась. Временно. У меня была депрессия, меня вместо повышения собирались переводить в Порт-Дели, где душно, влажно, скучно, где я никого не знаю и мне ничего не светит. И тут появился ты, затащил меня в постель, подарил мне три дня настоящего праздника. И я влюбилась. А потом все наладилось: меня повысили, а влюбленной я осталась. Видишь, как все здорово получилось?

      – Да уж