Выбор оружия. Александр Проханов

ожиданий. Одолевал потаенные страхи и огорчения упорным, неодолимым стремлением, которое побуждало его десятилетиями метаться по миру, избегая пуль и арестов, меняя союзников, скрывая неутоленное честолюбие, зависть к удачливым друзьям, вовлекая в борьбу за свои идеалы политических лидеров, миллиардеров, священников. Советские транспорты сгружали на африканский берег в районе пустыни Намиб танки для его партизан. Его эмиссары в Германии договаривались о сохранности урановых копей. Его агенты в Амстердаме вели переговоры с «Дебирсом» о будущей, после его победы, судьбе кимберлитовых трубок. От него пахло вкусным дорогим одеколоном. Он держал в своих громадных теплых руках ладонь Белосельцева, улыбаясь ему, как старому другу.

      – Советские люди пришли на помощь Намибии в самое трудное время. Знакомство с советским опытом делает меня марксистом. Мои европейские связи являются вынужденными, в период партизанской войны. После победы в Намибии мы будем строить социализм, так же, как строят его сегодня народы Анголы и Мозамбика.

      – Редакция поручила мне написать репортаж о борьбе партизан Намибии. – Белосельцев заметил тонкую предосторожность собеседника, стремившегося оправдать свои неразборчивые связи, противоречивые заявления, путаные программы, цель которых – снискать благосклонность мировых держав, усыпить их бдительность, направить их ресурсы в свою борьбу. – Завтра я улетаю в Лубанго и прошу вашего позволения, господин Нуйома, посетить лагеря в Кунене, познакомиться с партизанскими буднями.

      – Товарищ Нуйома! Я – товарищ! Мы все в этой борьбе друзья и товарищи. Я буду рад принять вас в наших лагерях и базах. Мы покажем вам все – как мы воюем, учимся, празднуем, верим в победу. У нас от советских людей нет секретов. Вы почувствуете нашу благодарность и нашу любовь.

      – Советские люди восхищаются вашей борьбой. Они желают вам скорой победы. Моими репортажами я хочу приблизить вашу и нашу победу.

      Эти слова прозвучали как тост. Сэм Нуйома оглянулся в поиске бокалов, которые они могли бы поднять с Белосельцевым. Охранник с угрюмыми глазами быка угадал их желание. Шагнул за цепочку, властно махнул рукой. На его взмах из толпы стала возникать знакомая двухъярусная тележка, уставленная бутылками и стаканами, подносом с крохотными слоистыми сандвичами, с серебряным блюдом на нижнем ярусе, на котором, словно морской владыка на троне, розовый, глазированный, красовался лобстер. Нетронутый, неразрезанный, вытянул костяные клешни, уперся в белую салфетку трубчатыми ногами, подогнул перепончатый веер хвоста. Тележку толкал рыжеволосый бармен, опустив лицо, осторожно лавируя между группами гостей. Были видны его ввалившиеся щеки, белые, толкавшие тележку кулаки, малиновая жилетка, пузырящиеся рукава рубахи.

      – Советская революция разбудила Африку, породила африканскую революцию, – говорил Сэм Нуйома, поглядывая на колесницу с приближавшимся лобстером. – Народы Африки начали национальную войну против английской, французской, португальской