Крылья распахнуть!. Ольга Голотвина

да такого и не жалко.

      Еще один член команды, в длинном балахоне с капюшоном, лежал лицом на сложенных руках и походил на тюк тряпья. Не понять, мужчина это или женщина. То ли напился, то ли до смерти устал, то ли не хочет глядеть на все вокруг…

      Трактирщик перевел взгляд на последнего из печальной компании – круглолицего, дочерна смуглого халфатийца – и принялся гадать, что заставило того покинуть родину. Соплеменники этого парня водили по всем странам караваны с товарами, но халфатиец на борту летучего судна – дело воистину неслыханное…

      Тут цепочку рассуждений Вайса прервала его супруга: подошла пожаловаться на соседа-виноторговца, который заявил, что впредь за иллийское вино будет брать дороже на два делера за бочку.

      – Он что, рехнулся? – охнул трактирщик, разом выбросив из головы праздные размышления о чужих горестях.

      Кивнул вышибале – дескать, зал оставляю на тебя. Указал на стойку подавальщице: обслужи, если что. И поспешил вместе с женой во внутренний дворик, чтобы без посторонних ушей потолковать с ожидающим там виноторговцем и узнать, с какого-растакого дурного сна ему стукнула в голову мысль грабить своих соседей и добрых друзей.

      А потому, когда все началось, трактирщик отсутствовал и ничего вразумительного рассказать о происшедшем, увы, не мог.

      Когда он уходил, все было чинно и мирно. Леташи отмечали удачный рейс, толстяк-капитан за отдельным столиком вдумчиво обгладывал свиное ребрышко, а за столом в углу экипаж «Облачного коня» молча пил пиво и обдумывал свою скверно сложившуюся судьбу.

      Экипаж не хотел расставаться. Экипаж еще ощущал себя единым целым, а не семеркой неудачников. И когда подошла подавальщица и выгребла за пиво и жареную хамсу большую часть содержимого шляпы, ни у кого не возникло даже мысли о том, что все ели и пили на стариковы деньги. Команда гуляла – команда расплатилась. Сегодня за твой счет, завтра за мой – свои люди, сочтемся. Как всегда…

      Не хотелось думать, что никакого общего «завтра» у них уже не будет. Семь дорог расходились в разные стороны.

      – Мальчишку жалко, Отец, – шепнула Мара старику.

      Погонщик, прозванный в экипаже Отцом, покосился на белобрысого нахохлившегося подростка, похожего на больного воробья.

      Да, Олуха было жаль. Жаль, словно родного внука. Ведь это он сам полгода назад подобрал голодного до прозрачной голубизны мальчишку, который притащился в «Подкованную ворону» на запах съестного. Из таверны, понятно, бродяжку вышибли, а он, старый дурак, пожалел паренька. Растрогался, услышав родной альбинский выговор.

      Капитан Джанстен тогда его и слушать не захотел. Мол, «Облачный конь» – не дом призрения при храме. Мол, гони, Отец, этого мелкого доходягу в шею.

      Спасибо Лите – заступилась, добрая душа. Да так решительно заговорила! Мол, если мальчик уйдет, уйду и я… Понятно, Джанстен заткнулся. Литу потерять – себе дороже. Он, мерзавец, когда удирал с корабельными деньгами, звал Литу с собой, да она