Среди пуль. Александр Проханов

нарядный том в глянцевом переплете. В буфете виднелась высокая золоченая чашка. А на стене, у оконной шторы, висела икона, которой прежде не было. Теперь же ее смуглый и строгий образ менял всю комнату, он господствовал в ней, стеснял его движения и мысли.

      – Неделя, как приехал… – говорил он смущенно. – Город какой-то чужой… Оказался в твоем районе… Рискнул без звонка…

      Она слушала рассеянно, словно его приход прервал ее какую-то мысль. Она боялась ее забыть, ждала, когда он уйдет и она снова вернется к мысли, додумает ее без него.

      – Давно не служу… Кому служить?.. Теперь, похоже, я человек свободной профессии…

      Он пытался поймать ее взгляд, отвлечь от неведомой мысли. Направить ее мысли в прошлое, где они были когда-то вместе. В музейный зал, где в осеннем солнце, драгоценно поблескивая лаком, висели картины. Сочный, красный, на зеленом лугу хоровод. Женщина, млечно-жемчужная, среди пышных одеял и подушек. Балерина, голубая и хрупкая, похожая на крыло стрекозы. Они переходили от картины к картине, из одного пятна солнца в другое.

      – Такое ощущение, что люди кругом другие… Фасады домов все те же, а люди другие… Подымался к тебе на лифте, думал: позвоню, откроется дверь, а ты уже здесь не живешь…

      Он хотел ее увлечь в далекий перламутровый день, когда они на лыжах катались с горы. Скользнув, она полетела по склону, уменьшаясь, в прозрачной дымке. Ее красный свитер, как ягода, пламенел в тенистой долине. Он любовался ею с горы – вот сейчас он оттолкнется, пролетит по серебристой дуге, упадет из солнца в синюю прохладную тень, поцелует ее в румяную щеку.

      – Так рад, что вижу тебя…

      Она не отвечала, не откликалась. Но он чувствовал, она следует за ним туда, где было им когда-то чудесно. Подмосковный осенний лес, и на черной дороге красные листья осины. В каждом – голубое зеркальце, холодная капля дождя. Она подняла с земли лист, протянула ему, и он выпил из красного блюдца лазурную каплю, ощутив на губах прохладную горечь листа.

      – Не знаю, как дальше жить…

      Он умолк, испугавшись, что кончаются краткие минуты его пребывания здесь, в ее доме, где он оказался случайно. Ему следует встать и уйти, очутиться в тусклом подъезде, в скрипучем лифте, услышать, как наверху слабо хлопнет дверь. И город, поджидая его у подъезда, положит ему на лоб свою каменную холодную лапу.

      Он оглядывал комнату, прощаясь с ней навсегда. Словно отставлял от себя наполнявшие ее предметы. Стул с высокой выгнутой спинкой, на которой когда-то висел ее цветной поясок. Абажур, который так радостно и нарядно освещал их первый домашний ужин. Хрустальную вазу, в которую он поставил хрупкую осеннюю хризантему. Он переводил глаза с подзеркальника, где пестрели флаконы, шкатулки, лежали браслеты и кольца, на резную тумбочку с фарфоровой статуэткой. И вдруг на тумбочке увидел хрустальное блюдо, в которое были насыпаны камушки. Морская круглая галька – те самые заветные камушки, что она привезла из Сухуми. Там, у моря, им были дарованы чудные дни.

      Она выхватывала камушки из прозрачной