Дверь с той стороны. Владимир Михайлов

вчера на балу? Признайся, положа руку на сердце.

      Капитан Устюг торжественно положил руку на сердце.

      – Все ясно, – сказал диспетчер. – Сердце, между прочим, слева. Даже у капитанов.

      – Вы там, на финише, тупеете от безделья, – проговорил Устюг сердито. – А я, по-твоему, куда показываю?

      – Да направо, конечно, – сказал диспетчер, веселясь.

      – Плохо спал?

      – Нет, это ты… Ох!

      Вот значит, что у него с лицом…

      – Устюг, – негромко, напряженно сказал диспетчер. – Помню: у тебя отметина была справа. Ну, с того раза, когда у нас – там – сорвало перекрытие…

      Капитан дотронулся до шрама.

      – Вроде бы на месте.

      – Устюг, ты сейчас какую руку поднял?

      – Да правую же, понятно, – сердито сказал капитан. – Ладно, мне пора переходить на ручное.

      – Ни-ни. Смотри на меня внимательно. Я какую руку вытянул? Видишь?

      Кто-то из проходивших мимо диспетчеров едва удержался от смеха и, отойдя, шепотом сообщил соседям, которые были посвободнее в этот миг, что коллега учиняет капитану Устюгу розыгрыш по первой категории.

      – Ну, левую. Ясно вижу.

      – А ты забыл, что левая у меня – протез?

      – Регенерат, – поправил Устюг. – Кто их отличит?

      – Разве тогда регенерировали? Где твоя память?

      – В тужурке оставил, – нетерпеливо сказал Устюг. – Ну, все, что ли? Это теперь такие тесты ввели для прибывающих из рейса?

      Все, что ли? – подумал диспетчер. Все, все. Пусть садится. Тут разберемся, что у них получилось. Наверное, связь чудит и переворачивает все наизнанку. Пусть садится. Не шутка – задержать на орбите корабль, которому дано преимущество. Задержать по смехотворной причине, из-за чистой перестраховки.

      – Все, мой хороший, – сказал он. – Триди-связь у вас барахлит. Несолидно, капитан. У кого другого, но у тебя… Ладно, швартуйся. Пришлем тебе мастеров.

      Устюг пожал плечами.

      – Вас понял. Иду на сближение с Космофинишем.

      Они еще мгновение смотрели друг на друга, каждый видел собеседника в виде трехмерной эфемериды… Устюгу надо было только сделать движение – включить автомат схода с орбиты, – и через четверть часа, меньше – через двенадцать минут он подошел бы к Финишу, выбросил переходник, принял на борт финишкомиссию – медиков, таможенников… Устюг не сделал движения – медлил.

      – Да нет, связь чудит, – успокоительно сказал диспетчер. – Что другое?

      – Знаешь, – медленно проговорил Устюг, – может, и связь. Но за аппаратуру отвечает Рудик. И я не поверю, чтобы у Рудика связь делала, что хочет, а он даже не предупредил бы меня. Подумай: может, еще чем-то можно объяснить эту ерунду?

      А ведь можно было еще чем-то. Диспетчер помнил только, что объяснение было страшненьким. Спине вдруг стало жарко под летней рубашкой. Что-то очень страшное было. Но что?

      – Понял тебя, – сказал он и продолжал официально: – Капитан Устюг, разрешение на маневр отменяю. Займите резервную орбиту.

      – Есть, –