Колье без права передачи. Лариса Соболева

пожелтевшей фотографии София увидела сидящего мужчину в форме белогвардейского офицера, с маленькими усиками, а рядом с ним стояла потрясающе красивая статная женщина с огромными глазами и великолепными волосами, уложенными в пышную прическу. На обратной стороне фотографии надпись: «Харбин. 1929 год».

      – Харбин? – удивленно вскинула глаза внучка. – Где это?

      – В Китае. Куда ее только не забрасывала судьба! Харбин был прибежищем белой контры, как говорили в советское время. На самом деле это были несчастные люди, изгнанники, которые хотели жить и мечтали вернуться на родину.

      – Поэтому папа говорит, что ты и твоя мать – недорезанная контра?

      – Твой отец болван! – взорвалась Ксения Николаевна. – Хам и невежа. Природа надежно защитила его мозг от ума, а душу от нравственных изысков. Да он попросту свинья! Так говорить о моей маме и обо мне…

      – А это мой прадед? – спросила Софийка, оставив возмущения бабушки без реакции. – Значит, мои предки дворянских кровей? Ух ты!

      – Нет. Твой прадед вот, – протянула бабушка фотографию. – И перестань говорить про дворянскую кровь! Противно, честное слово. Иногда видишь чье-нибудь милое крестьянское лицо, и вдруг это лицо начинает утверждать, будто оно – княжеских кровей. Глупо!

      Снимок неплохо сохранился. Люди на нем были запечатлены крупным планом – по пояс. На фотографии та же женщина, только постарше, а рядом с ней плечистый мужчина со спокойным, открытым лицом, с шевелюрой кудрявых волос.

      – Ба, расскажи мне о них…

      – Не сейчас, дорогая. Это тяжелый рассказ. И сказочный одновременно. А связан он с нашим колье. Потом как-нибудь. Знаешь, что я сделаю? – вдруг хитро сощурилась бабушка. – Пока не приехал специалист по камням, попытаюсь продать картину.

      София перевела глаза на стену и покачала головой:

      – Ба, ее не купят.

      – Отчего же? Это настоящий шедевр, а сейчас много любителей старины. Завтра же понесу ее в банк. Их должна заинтересовать тематика.

      Софийка унесла поднос, а Ксения Николаевна взяла колье, легла на кровать и, перебирая камешки, всматривалась в отстреливающие искры…

      Ариадна родила единственного ребенка – Софийку. Зять ждал сына, но больше детей не получилось. Единственную дочь отец держал в ежовых рукавицах, не выказывая к ней любви. Как это ужасно – не давать любви ребенку!

      Ксения Николаевна в душе презирала зятя, человека нелюдимого, плохо воспитанного и жадного. Только из-за внучки она предложила дочери поселиться в ее доме, не послушав совета умирающей матери. Она полагала, что при ней зять постесняется третировать Софийку, но ошиблась. Он не стал относиться к девочке мягче, а только поделил свою ненависть между дочерью и тещей. Правда, на Ксению Николаевну открыто не наезжал, но ведь далеко не всегда тираны действуют открыто. Как человек низменный, зять действовал исподтишка, настраивал Ариадну против матери, а Ксения Николаевна не из тех, кто сносит хамство. Она не давала в обиду не только себя, но и внучку.

      В