Наследница. Марина Ефиминюк

и отщелкнул ее пальцами. Окаменелая летунья немедленно осыпалась водопадом золотых блесток.

      Тут пьяница заметил парочку, пытавшуюся скрыть смущение, и прищурился:

      – Как хорошо, что вы оба здесь! У меня есть архиважный разговор.

      Ева исчезла из поля зрения. Раздался звук отодвигаемого кресла. Видимо, она уселась за стол, старательно изображая деловую леди. Святые Угодники явно не обделили мачеху актерским мастерством.

      – Мне нужны деньги на магические кристаллы… – Пошатываясь, он направился к столу. Секунда, и в кабинете раздался грохот, а все бабочки, висевшие в воздухе, исчезли. Похоже, дядюшка на пьяную голову разбил шкатулку.

      – Ох ты ж, Угоднички, – фыркнул он. – Как же я так неловко? Пора завязываться с выпивкой, совсем руки непослушные.

      Возникла долгая пауза, а потом Эрик спокойно произнес:

      – Сколько?

      – Удиви меня.

      Похоже, ему выписали чек, и Уилборт присвистнул:

      – А ты, мой мальчик, щедрее Валентина и его дочери…

      Вдруг я заметила, что очень сильно стискиваю влажными пальцами запястье Влада. Он мягко освободился, положил руку мне на затылок и заставил прижаться лбом к его груди. Мне разрешили спрятаться от уродливой реальности.

      Позже, когда мы выбрались из шкафа и разошлись по комнатам, то, лежа без сна в холодной влажной постели, на простынях, пахнущих лавандовым щелоком, я следила за изменчивыми теневыми узорами от дерева, танцующими на стене. В тишине вдруг раздался голос Влада, такой четкий и близкий, точно нас не разделяла дверь:

      – Ты отличалась от них. Ты могла позволить себе не носить никаких масок. Такая, какая есть, честная с собой и с окружающим миром, ни унции подлости. То, как ты с небрежной улыбкой швыряла людям в лицо правду, вызывало восхищение.

      – Ты говорил, что я была непереносимо скучна.

      – Я соврал.

      – Зачем?

      Он промолчал. Приподнявшись на локтях, я чуть подалась в сторону закрытой двери и снова повторила:

      – Зачем, Влад?

      – Потому что оставить тебя – было самым правильным поступком за всю мою жизнь.

      Мое сердце совершило непростительное сальто.

      – Спи, – добавил он, давая понять, что разговор окончен.

      Откинувшись на подушки, я натянула до подбородка одеяло.

      Влад не догадывался, как сильно ошибался. Лицо капризной, прямолинейной наследницы тоже являлось маской.

      Скрывавшей меня.

* * *

      …Я снова прячусь в шкафу для бумаг в папином кабинете. Чтобы увидеть комнату, мне приходится стоять на стульчике, давным-давно припрятанном под полками. Я тянусь, смотрю сквозь щелку. Внутри очень душно и тесно, я ловлю тонкую струйку прохладного свежего воздуха.

      Папа задумчив. Он встает с кресла, выходит из-за стола. Из своего убежища я вижу, как он приближается к большому фикусу в широком горшке. В доме холодно, цветы растут плохо и быстро умирают, зачастую даже не успев окрепнуть, но этот разлапистый великан с длинными острыми листьями