Планета безумцев. Игорь Гетманский

очки и стал протирать их салфеткой. Было видно, что он сильно взволнован. Я тихо спросил:

      – А дальше?

      Он поднял голову и подслеповато сощурился, глядя на меня. Взгляд его был растерянным.

      – Я не помню… – пожал он плечами. – То есть не помню сам факт нашего спасения. Моим последним ощущением перед тем, как я потерял сознание, было полное равнодушие ко всему и… темнота.

      А потом я нашел себя на своем обычном месте, в командирском кресле.

      Мы находились в гиперпространстве и летели к Земле. И я точно знал, что с нами произошло и что мне надо делать. Наш корабль вырвался из поля нейтронной звезды, знал я, но при этом потерял столько топлива, что ни о каких перемещениях и маневрах в реальном пространстве речи быть не может. Единственное, на что мы могли рассчитывать, – это на безопасное приземление в том месте, откуда стартовали. Я знал, что уже послал радиосообщение на Землю. Нас ждали.

      – А остальные члены экипажа?

      – Они были в полном порядке. И знали то же, что и я.

      – И вы не подвергали критике это знание?

      – Нет.

      – Но вы же помнили, как выключили двигатели и падали на звезду?

      – Нет, – ответил Хаткинс. – Я не помнил этого.

      И они тоже.

      Я отхлебнул пива из бокала, не сводя с него глаз.

      – Тогда я вас не понимаю. У вас отшибло память, а двадцать лет спустя она вернулась?

      Хаткинс приблизил ко мне лицо, взял из моей руки бокал и поставил его на стол. А потом сказал:

      – Те, кто вырвал наш корабль из поля гравитации и послал его обратно на Землю, вложили в нас такую память и такое знание, которые им были нужны. Но они не учли одной вещи.

      Я подался назад. Он говорил с необычной силой, его слова врезались в меня и окончательно разбивали и мою подозрительность, и неверие, и скепсис.

      – Какой вещи? – автоматически спросил я. Хотя сначала надо было бы спросить, кого он подразумевает под словом «те».

      – Старая память просыпается перед смертью, молодой человек, – медленно ответил он. – Во всяком случае, со мной это происходит именно так.

      Он замолчал и посмотрел на меня требовательно. В упор. Как бы тестируя мою реакцию на адекватное соответствие сказанному. Наверно, он имел право делать это, если говорил правду. Я не выдержал его взгляд и отвел глаза.

      – О чьей смерти вы говорите? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

      – Разумеется, о своей. Эти твари искалечили мою жизнь, отняли тело и сократили мой срок донельзя. Мне всего лишь сорок восемь лет, а я знаю, что сдохну в ближайшие семьдесят два часа. – Он залпом допил свое пиво и нервно махнул рукой официанту. Тот подошел и принял от Хаткинса заказ на бутылку виски.

      – Не слишком ли круто для одного? – спросил я. Меня совершенно не радовала перспектива беседовать с пьяным Хаткинсом. Я почти поверил в правдивость его трагической повести. И чтобы поверить окончательно, мне нужны были подробности и детали. А как мы знаем, именно детали для пьяного