Тот, кто ходит сам по себе. Евгений Щепетнов

«мягкую» кошачью лапу.

      Я завопил так, что меня должно было быть слышно в противоположном конце общежития. Если кто и мог меня заглушить, так это раненый супостат, но даже он, вопя, как десять атакующих самураев, не смог перекрыть мой боевой клич! А стимул вопить у него был знатный – когти, острые, как рыболовные крючки, располосовали ему самый драгоценный мужской объект, едва ли не навсегда лишив способности размножаться.

      Когда мажор зажал в ладонях окровавленные, в лохмотьях кожи гениталии, я впился ему в лицо, стараясь не ослепить – хватит с парня располосованных щек, лба, надкушенного уха и носа.

      Упав на колени, со сползшими до щиколоток штанами, мажор на четвереньках вслепую пополз к двери, стеная, как плакальщицы, провожающие в последний путь фараона Аменхотепа. Я же решил ускорить его движение к темному будущему и слегка покарябал голый зад мажора, оставив на прыщавых ягодицах длинные кровавые следы, будто по заднице прошелся острыми граблями усердный гастарбайтер, в приливе энтузиазма решивший продрать поверхность газона до самого что ни на есть материкового слоя земли.

      Мажор очень быстро, будто включил ракетные ускорители, метнулся вперед, врезался в дверь, что, казалось, вынесет ее с петель, нащупал засов и вывалился в коридор, захлопнув за собой тяжелую створку, окованную полосами железа, отрезав себя от происходящего в комнате бесчинства! И слава богу, что закрыл! Я вряд ли смог бы притворить эту тяжеленную дверь, явно рассчитанную на то, чтобы ее можно было сломать только невероятными усилиями нескольких человек, при всем при том использующих исключительно тяжелые топоры и кувалды.

      Я примерился и, с разгону допрыгнув до засова, ловким ударом лапы подвинул его влево, блокируя створку. На всю длину закрыть не удалось – после трех прыжков я сдвинул засов всего сантиметров на пять, но и этого хватило, чтобы уберечь комнату от нежелательного проникновения. Фактически засовом служило нечто среднее между зубилом и ломиком, к которому были приделаны торчащие в стороны ручки. И того, что я сделал с этим засовом, было достаточно, чтобы закономерно возгордиться своими деяниями. Ловкое это существо – кот! Я!

      Все. С чувством выполненного долга я подошел к кровати и посмотрел на убереженную от позора спящую красавицу. Она так и лежала – поперек кровати, голая по пояс, с бесстыдно раздвинутыми ногами, такая красивая, беззащитная, соблазнительная… что, будь я человеком, вот так взял бы, да и… защитил бы ее как следует! И еще раз! Ух, красоточка! Пупсик средневековый!

      Хотел одернуть на ней платье, легонько подергал зубами за подол, потоптавшись на мягком животике, но убедился в бесперспективности предпринятых действий. Несмотря на то что девушка была довольно-таки миниатюрна, для такого субтильного существа, как я, она была Гулливером в стране лилипутов, и как следует одернуть платье у меня бы точно не получилось, тем более что тащить придется зубами, а, как ни странно, тонкий шелк очень не любит кошачьих зубов и когтей. Зачем портить хорошие вещи?

      Вид