Меч Вещего Олега. Фехтовальщик из будущего. Валерий Большаков

А уже отстиранные «отрезы» девки волокли на травку и раскатывали на солнечном месте. Весь день будут водой обрызгивать, чтоб лучше выгорало. Называется – зорить.

      А вон те девки, в поневах, подоткнутых «кульком», собирают уже выгоревшее – опять стирать, бить вальками, а потом «золить» – складывать мокрые холсты в бочку, щедро пересыпать золой (любой, кроме черемуховой), заливать горячей водой и кипятить, опуская в выварку камни, накаленные в огне – «разожженные», как тут говорят. А что делать? Супермаркетов тут нет – тыщу лет надо ждать, пока таковые появятся. Все самим приходится робить. Но, с другой стороны… Олег припомнил любимую свою рубаху, которую Вика подарила ему на день рождения. Домотканую, крашенную в луковой шелухе. Ее было приятно носить – никакая синтетика не сравнится с нею, натуральной на все сто, от и до сделанной добрыми руками.

      Из-под навеса, где стояли ткацкие станы, раздался многоголосый смех, и хорошенькая девушка, без поневы еще, явно подосланная старшими товарками, осведомилась на весь двор:

      – А кого кузнец ищет?

      Олег приосанился, поместил самопрялку под мышку и спросил в пространство:

      – А где мне найти Кайсу… э-э…

      – … Дочь Тойветту, – задушенным голосом подсказал Валит.

      – Кайсу, дочь Тойветту?

      Несколько девичьих голосов вперебой объяснили, что Кайса сейчас заправляет кросна на иной узор, во-он в той клети. Из «во-он той клети» уже выскочила перепуганная Кайса. Всплеснув руками, она кинулась к Валиту:

      – Что случилось?!

      – Да ничего не случилось, мама! – досадливо отбивался Валит. – Просто мы тебе… эту принесли… самопрялку.

      Девчонки в рубашках бросали дергать тесьму и бежали к Олегу – дивиться на чудо техники. Девки постарше тоже отрывались помалу от дел. Скоро вокруг Сухова собралось все женское население, включая Умилу – статную женщину с кокетливыми ямочками на щеках и сияющими синими глазками. На поясе у большухи позвякивала увесистая связка ключей – символ женской власти.

      – Прялку сюда, – скомандовал Олег, и ему мигом явили лопатообразную прялку. Запыхавшиеся девки с толстыми косами приволокли и доску-донце, воткнули в нее прялку и прикололи к ней кудель.

      – Садись, – велел Кайсе Олег. – Ставь ногу сюда…

      – Какую? – робко спросила «Тойветтовна».

      – А какую хочешь… Теперь качни педаль – так вот, с пятки на носок перекати…

      Кайса резковато нажала. Колесо самопрялки дернулось и застыло. В толпе ойкнули, и женщина сделала движение встать.

      – Да ты не волнуйся! – удержал ее Олег. – Спокойно жми, катай туда-сюда! Вот так! Во!

      Кайса попала в ритм – рычаг раскрутил колесо, веретено зажужжало, и бедная тир едва успевала слюнявить пальцы левой руки, большой и указательный, которыми она вытягивала нить.

      – Принесите ей клюквы! – велела Умила, захваченная процессом.

      Девки припустили к женскому дому и скоро вернулись, протягивая две полные миски – одну с клюквой, другую с брусникой.