Тобол. Много званых. Алексей Иванов

масле творю, – Ремезов внимательно разбирал горшочки с красками, – и ярь-медянка своя.

      – Киноварь, – показал Турсун, – её яйцом разводить. Горит, как бычья кровь. А эти чёрные – из жжёной слоновой кости и ореховой скорлупы.

      – Я на печной саже делаю.

      – Сажа глухая, а ореховая краска мягкая, древесное тепло показывает.

      – Олифу или гречишный мёд добавить – то же самое.

      – Ещё у меня коралл есть и пурпур из Трабзона, – похвастался Турсун.

      – Дорого, – вздохнул Ремезов. – Спрошу у Матвея Петровича. Даст денег – пришлю к тебе Машку за пунцом.

      – Тогда и про лазурь спроси. На уксусе она как глаза у шайтана.

      – Я уже думал, – Ремезов потеребил бороду, – боюсь, на уксусе парсуна вонять будет два месяца, не примет Матвей Петрович в горницу.

      – А для Мариам не возьмёшь гюлистанские румяна? – Турсун посмотрел на Машу и весь сморщился в улыбке. – Щёчки будут как яблочки!

      – Рано ей ещё, – сердито заявил Ремезов. – Намажется – я её проучу, как Ванька Постников свою Аньку проучил.

      – А что Иван-бай сделал? – купился любопытный Турсун.

      – Умыл Аньку. Взял её за ноги и крашеной мордой по всему Прямскому взвозу проволочил от Софийского собора до щепного ряда.

      – Ай-яй-яй! – поразился Турсун. – Нехорошо!

      – Не было такого, дядя Турсун, – сказала Маша. – Батюшка сочинил.

      – Сердитый ты, как верблюд, Семён-эфенди! – опять обиделся Турсун. – Такую красавицу красотой попрекаешь! Звезда Чимгана! Какой калым за неё попросишь? Я младшему сыну ищу жену.

      – Тебе мой калым не по кошелю, – надменно сказал Ремезов.

      – Откуда тебе знать? – заревновал Турсун. – Назови цену!

      Маша смущённо отступила за плечо Ремезова.

      – Отдам Машку за зверя такого – крокодил называется. Добудешь?

      Ремезов говорил совершенно серьёзно. Крокодилов рисовали на лубках, купцы привозили такие лубки из Москвы в Тобольск на ярмарки. Семён Ульянович сам покупал Петьке лубок про войну Бабы Яги с крокодилами.

      – Добуду! – самоуверенно заявил Турсун. – А что это за скот? На буйвола похож? На овцу? На кого?

      – На Ходжу Касыма вашего.

      – Опять шутишь, Семён-ата? Говори правду! Что делает крокодил?

      – Крокодил – лучшее тягло хрестьянину, – сообщил Семён Ульянович. – Хошь – паши на нём, хошь – скачи верхом, хошь – на охоту с ним ходи, и удой по три ведра.

      Маша, отвернувшись, смеялась, а Турсун искренне заинтересовался ещё неведомым ему ценным животным. Он решительно выложил на прилавок перед Ремезовым обрывок бумаги и поставил чернильницу с пером.

      – Нарисуй мне крокодила! – потребовал он. – Ты же изограф! Нарисуй, а я найду в Бухаре, там всё есть, ежели не в куполах, так на улицах!

      Оставив Турсуна в лавке рассматривать крокодила, Ремезов и Маша шли по торговым рядам Троицкой площади. Вообще-то Семён Ульянович направлялся к обер-коменданту Бибикову, но по пути хотел посмотреть в глаза приказчику Куфоне, который с весны задолжал четвертак.

      Глухие