Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже

который начинал в Отделе по борьбе с проституцией и сводничеством и обожал облавы. Тридцать лет, облик больного ангела, квадратные плечи качка обтянуты потертой кожаной курткой. Волосы, коротко остриженные по бокам и длинные на затылке. Особый изыск: на правом виске выбриты три зубца.

      Дуду указал на светящийся экран компьютера:

      – Что, опять роешься в дерьме?

      – Почему в дерьме?

      Он не ответил. От злости его буквально трясло. Под распахнутой курткой виднелась рукоять «глока-21» 45-го калибра – табельного оружия Наркотдела.

      – От тебя несет спиртным, – заметил я.

      Полицейский шагнул вперед. У меня похолодело внутри, и я отступил.

      – А что, у меня нет повода выпить?

      Я был прав: парни Люка ушли промочить горло. Если сейчас заявятся остальные, то я окажусь в шкуре легавого, которого линчуют его же коллеги из конкурирующего отдела.

      – Чего ты здесь шаришь? – прошипел он мне прямо в лицо.

      – Я хочу знать, как Люк дошел до этого.

      – Перетряси лучше свою жизнь – и найдешь ответ.

      – Люк никогда добровольно не расстался бы с жизнью, какой бы она ни была. Это Божий дар, и…

      – Только без проповедей.

      Дуду не сводил с меня глаз, нас разделял только письменный стол. Я заметил, что он слегка покачивается, и это меня успокоило – пьян в стельку. Я решил, что лучше задавать прямые вопросы:

      – Каким он был в последнее время?

      – А тебе-то что?

      – Над чем он работал?

      Сыщик провел рукой по лицу. Я проскользнул вдоль стены, стараясь держаться от него подальше.

      – Что-то должно было произойти, – продолжал я, не выпуская его из поля зрения. – Может, дело, которое нанесло удар по его мировоззрению?

      Дуду рассмеялся:

      – Ты что, рехнулся? Дело, которое убивает?

      Он плохо соображал и все же наткнулся на верное слово. Если я соглашусь с версией о самоубийстве Люка, то это будет одна из моих гипотез: дело, которое ввергло его в безысходное отчаяние. Дело, которое перевернуло его католическое кредо. Я повторил:

      – Какое, черт побери, дело вы сейчас раскручиваете?

      Дуду искоса следил за тем, как я отступал все дальше. Вместо ответа он громко рыгнул, и я улыбнулся:

      – Не валяй дурака. Завтра эти же вопросы тебе будут задавать «быки».

      – Мне насрать на них.

      Сыщик стукнул кулаком по компьютеру. На руке золотой искрой сверкнула цепочка. Он заорал:

      – Люку не за что себя корить, сечешь? Не за что! Черт тебя дери!

      Я вернулся к столу и аккуратно выключил компьютер.

      – Если это так, – прошептал я, – то тебе стоит изменить линию поведения.

      – Теперь ты говоришь как адвокат.

      Я встал прямо перед ним. Мне было плевать на его презрение:

      – Слушай меня внимательно, придурок. Люк – мой лучший друг, о’кей? И перестань видеть во мне помеху. Я докопаюсь до мотивов его поступка, какими бы они ни были. И тебе не