Печать льда. Сергей Малицкий

потеряет его точно так же, как ты потерял меч магистра! Или ты обменял его на эту заточенную кочергу? Она потеряет его точно так же, как ты потерял ключ от ворот Водяной башни! Вот этот! – Фейр вытащил из-за пазухи тяжелый бронзовый ключ и поднял его над головой. – Его нашли в притоне в Поганке!

      «Врешь!» – попытался закричать Рин, но тут же понял, что не может вымолвить ни слова. Он даже не мог шевельнуться! Неведомая сила стянула силками его руки и ноги, и окаменевший во рту язык не лишил его дыхания только потому, что и грудь его не вздымалась! Он словно обратился в деревянного болвана, на котором старина Грейн учил будущих защитников Айсы отрабатывать приемы с мечом!

      – Скажи-ка, парень, – наклонился к взмокшему от пота Рину Фейр, пряча ключ за пазуху. – Разве я заслужил такое отношение? Разве дом Олфейнов заслужил позор и бесчестье?

      – Ммммм! – затрясся, пытаясь разорвать оцепенение, Рин.

      – Еще и дергаешься? – искренне удивился Фейр и неслышно для окружающих, но быстро и внятно вымолвил, не шевеля губами: – Я убил твоего отца, щенок! Жаль, что я не могу убить тебя! Законы Айсы пока не позволяют поднять с земли звание магистра, если у умершего нет прямых родственников. Ты сам обрек себя на муки, отказавшись от моего опекунства, как обрек на муки отца, более пяти лет не давая ему умереть назначенной мною смертью! А теперь дыши, пока я не перерезал тебе глотку.

      Последнее слово Фейр произнес чуть громче и дунул в лицо Рину. В тот же миг тело вновь стало повиноваться сыну Олфейна. Его тело ожило, словно прорвавшая запруду вода.

      Рин не сказал ни слова. Он зарычал, как выбравшийся из западни зверь, и бросился на обидчика. Он выхватил из-за пояса кинжал и ударил в отвратительное, усмехающееся лицо, надеясь вонзить клинок в горбинку между пустых глаз, но не попал. Фейр сделал легкое движение головой в сторону, и клинок скользнул мимо. Клинок рассек только край мочки уха, но в пустых глазах пылало торжество, словно дядя собственноручно отметил глубину царапины, а в следующее мгновение сразу несколько человек охнули, и крепкие руки охранников Фейра Гальда сковали обезумевшего Рина Олфейна надежней кандалов у пыточного столба.

      Дядя пошатнулся. Он сделал вид, что пошатнулся, коснулся ладонью царапины и обильно размазал кровь по щеке и шее. А когда начал говорить, голос его полетел вдоль улицы Медников вплоть до Водяной башни и вернулся обратно эхом, которое заставило и ремесленников, и покупателей, и зевак, и прибежавших от северных ворот стражников, и высыпавших из вельтской харчевни горожан поежиться, словно их обдало холодным ветром.

      – Ты пролил кровь рода! – громко сказал Фейр Гальд, показал толпе ладонь, выдернул из руки Рина кинжал и тоже поднял его над головой. – Ты опозорил герб Олфейна, подняв оружие дома на человека, в котором течет кровь твоих предков. На безоружного человека!

      Фейр Гальд распахнул плащ и показал пустой пояс, на котором до этого дня неизменно висел меч.

      – Ты недостоин называться сыном