Сомнирум. Маргарита Тара

от тоски, переживая из-за очередной ссоры с отцом или Десс, Блэки, тихо рыдая в подушку, мысленно взывала к матери. Корила, что та оставила их однажды. Это решение – чем бы оно ни было продиктовано – повлекло серьезные последствия для всех них. Системе не нравилось, когда кто-то нарушал правила. Когда мама собрала свои вещи и объявила, что уходит от мужа и забирает с собой детей, Системе тут же стало об этом известно. Слишком ли громкой была ссора или слишком любопытны и остры на слух соседи – теперь уже никто не скажет. Как бы то ни было, но спустя несколько минут входная дверь открылась, впуская незваных гостей – именно в тот момент, когда мать, держа в одной руке чемодан, а другой схватив за руку сонную Блэки в пижамке с заячьими ушками на капюшоне, тянула ее к выходу. Реконструкторы зашли без стука – им никогда не требовалось приглашение.

      Блэки тогда была слишком испугана, чтобы как следует их рассмотреть. Но в ее памяти навсегда остались высокие фигуры в черном, в черных масках вместо лиц, с серебристой горизонтальной полосой вместо глаз. Тогда они представлялись ей некими монстрами, лишь притворившимися людьми. Впрочем, это было не так уж далеко от истины.

      Мама никогда не давала себя в обиду. И тот день исключением не стал. Наверное, если бы ей предоставили выбор, если бы рассказали о последствиях, то она повела себя иначе. Если бы она только знала…

      Отшвырнув чемодан, мама оттолкнула плечом одного из Реконструкторов и, вылетев за порог, бросилась бежать. Блэки бежала рядом, намертво вцепившись в ее руку. Их нагнали очень быстро, просто не дали ни единого шанса скрыться. Реконструктор подхватил Блэки, чей пушистый тапочек с мордой белого зайчонка некстати зацепился о камень во дворе.

      Мама закричала, чтобы они не смели отбирать у нее малышку. А малышка бессильно билась в чужих руках. Ощущения до сих пор были так живы – почти осязаемы. Больше всего Блэки пугала не хватка незнакомых мужских рук, а то, что они ничем не пахли. Совсем. От папиных рук часто исходил еле уловимый запах сигаретного дыма – электронные сигары он не любил, от маминых – нежный запах мыла или с приятной ноткой горечи – духов. Но эти руки не пахли ничем и… они были ни холодными, ни теплыми… никакими. Первое, что тогда ей пришло на ум – а она давно научилась воспринимать мир не одними лишь глазами, – что руки были мертвыми. Но стихийная мысль, пришедшая следом, поправила: не мертвыми – кукольными. Искусственными. И от этой мысли она разревелась – ей было безумно страшно находиться в этих искусственных руках.

      Для любой матери плач ребенка – как самая громкая, самая тревожная и пугающая сирена. Боль ребенка – как некий ментальный хлыст, обостряющий все инстинкты и эмоции.

      Мама Блэки услышала крик своего испуганного до одури дитяти, и просто не могла остаться в стороне. Подлетела, как разъяренная фурия, как хищная птица. Стремительно наклонившись к земле, подняла тот самый камень, о который споткнулась Блэки. И с силой приложила им по искусственной голове человека в черном.

      Разумеется, ни