Проклятие королей. Филиппа Грегори

объявляю я остальным.

      Улыбка Реджинальда гаснет.

      – Сам король предложил вносить за тебя плату, – рассказываю я. – Тебе повезло, это великая милость. Он сам – ученый, он восхищается новой наукой, и это огромное преимущество. Я сказала ему, что ты учишься у братьев-картузианцев, и он дарует тебе место в колледже Магдалины, в Оксфорде. Это великая честь.

      Реджинальд смотрит себе под ноги, его темные ресницы прикрывают глаза, и мне кажется, что он пытается не заплакать.

      – Так мне опять жить не дома, – замечает он тоненьким голоском. – А вы все будете при дворе. Все вместе.

      – Сын мой, это огромное преимущество, – нетерпеливо повторяю я. – Если ты в милости у короля и поднимешься в церкви, кто знает, куда тебя это приведет?

      Вид у него такой, словно он сейчас начнет спорить, но его брат его прерывает.

      – В кардиналы! – восклицает Монтегю, ероша волосы Реджинальда. – В Папы!

      Но Реджинальд не может выдавить из себя улыбку даже ради брата.

      – А теперь еще и ты надо мной смеешься?

      – Нет! Я всерьез! – отвечает Монтегю. – Почему нет?

      – Почему нет? – соглашаюсь я. – Нам все вернули, все возможно.

      – И что у нас есть? – спрашивает Артур. – Если точно? Потому что если я буду служить королю, мне понадобится лошадь, седло и доспехи.

      – Да, что он нам дал? – спрашивает Монтегю. – Господь его благослови за то, что он поступил справедливо. Что у нас есть?

      – Только то, что было нашим и теперь возвращено, – с гордостью отвечаю я. – Я подавала королю прошение о том, что мое по праву, о титуле и землях, которые у меня отняли, когда несправедливо казнили моего брата. Он согласился, что мой брат не был предателем, и потому он возвращает нам богатство. Это справедливость, а не милостыня.

      Мальчики ждут, словно дети, ожидающие новогодних подарков. Всю жизнь они знали о призрачном существовании дяди, чье имя нельзя упоминать, о прошлом, столь славном, что нам приходилось его скрывать, о богатстве столь великом, что мы не вынесли бы разговоров о нем после того, как потеряли его. Теперь будто сбылся сон их матери.

      Я набираю воздуху.

      – Мне вернули графский титул, – говорю я. – Родовое имя, мой титул мне возвращен. Я буду графиней Солсбери.

      Монтегю и Артур, понимающие, насколько огромна эта честь, пораженно смотрят на меня.

      – Он дал тебе, женщине, графский титул? – спрашивает Монтегю.

      Я киваю. Я знаю, что сияю от радости, но не могу ее прятать.

      – Я в своем праве. И земли. Все земли моего брата возвращены нам.

      – Мы богаты? – предполагает Реджинальд.

      Я киваю.

      – Да. Мы – одна из богатейших семей королевства.

      Урсула тихо ахает и хлопает в ладоши.

      – Это наше? – уточняет Артур, осматриваясь по сторонам. – Этот дом?

      – Это дом моей матери, – с гордостью отвечаю я. – Я буду спать в ее большой спальне, где она спала с мужем, братом короля. Это самый большой дворец в Лондоне. Я его помню, я помню, как жила тут, когда была маленькая. Теперь он снова мой, и вы будете называть