Три поросёнка и другие сказки. Сергей Михалков

чёрный густой дым.

      И всё-таки у Пистолетика оказалось больше фантазии и выдумки. Его папа, доктор Ухогорлонос, был самым мирным человеком в городе – лечил взрослых и детей от ангины и воспаления среднего уха, – но сам Пистолетик хотел стать офицером, и поэтому он, командуя своими братьями и сёстрами, на всех заборах изобразил бой: танки шли в наступление, самолёты сбрасывали бомбы, пушки стреляли, ракеты летели, раненые падали, корабли взрывались и разламывались на две половинки… И всё это было сперва нарисовано углём, а потом раскрашено красками, синей и зелёной, которые Ухогорлоносики откуда-то притащили в ведёрках и жестяных банках.

      Репка и Турнепка появились на улице как раз в тот момент, когда Пистолетик, закусив губу, дорисовал горящий танк противника.

      – Можно и нам где-нибудь порисовать? – вежливо попросил Репка.

      – На другой улице! – сухо ответил Пистолетик и, обмакнув кисть в банку с красной краской, изобразил огонь, охвативший башню танка.

      – Жадина-говядина! – прошептала Турнепка.

      И они перешли на другую сторону улицы.

      Таракашки оказались более гостеприимными. Они знали, что дедушка у близнецов настоящий художник, и потому потеснились и дали Репке место у витрины мебельного магазина.

      Вся витрина была уже разрисована. Остался лишь небольшой чистый кусочек стекла в правом нижнем углу.

      Репка окунул кисточку в ведёрко с синей краской и очень быстро нарисовал на стекле синего кота.

      – Сделай ему зелёные глаза! – попросила Турнепка.

      Одна из Таракашек протянула Репке тюбик с краской, и синий кот тут же блеснул зелёными зрачками.

      – Репка, смотри! Смотри! Пупсик! – неожиданно закричала Турнепка и схватила брата за руку.

      Преследуемый запахом ненавистной ему краски, по улице большими прыжками удирал подальше от детей кот Пупсик, один раз уже побывавший в химической чистке, чудом вернувшей ему первоначальный цвет.

      …Фантик свернул за угол и оказался на улице Мушкетёров. То, что он увидел, ошеломило его. Это была уже не улица, а самая настоящая Выставка детских рисунков. Только эту выставку нельзя было послать ни в одну страну, потому что рисунки можно было только смыть водой со стёкол витрин, со стен домов и заборов.

      Вдоль большого забора, во всю длину которого неизвестными художниками была нарисована битва, ходила девочка и, время от времени ковыряя в носу, внимательно рассматривала картину сражения.

      Фантик подъехал.

      – А ты можешь так нарисовать? – спросила вдруг у Фантика девочка.

      – Нет! – чистосердечно признался Фантик.

      – Я тоже так думаю. Пойдём посмотрим!

      – Что? Куда? – не понял Фантик.

      – На другую улицу. Они теперь там рисуют… Я сяду к тебе на багажник. Меня зовут Косточкой, потому что я однажды подавилась сливовой косточкой, и если бы не Пистолетикин папа, то ой-ой-ой что бы случилось…

      Не успел Фантик открыть рот, как девочка вскарабкалась на багажник велосипеда, и они уже ехали.

      На