Детдом. Екатерина Мурашова

и продолжениями. Потерянные дети, потерянные сокровища – в общем, мексиканский сериал в самом прямом (учитывая место проживания моего папочки) смысле слова.

      – Ой, Тося, тетя Анджа, расскажите пожалуйста! – Настя молитвенно сложила ладони у пышной груди. – Я просто обож-жаю сериалы! Смотрю все, которые успеваю. Под них все так хорошо идет – и есть можно, и спать, и работать… Мне так «Бедная Настя» понравилась! Я прямо так переживала за принца Александра и эту… Натали, кажется… Прямо даже плакать все время хотелось, как у них ничего не вышло. Но как плакать я не умею, поэтому все кисель ела. Варила и ела, варила и ела, прямо кастрюлями…

      – Настька, ты со своими сериалами скоро в дверь проходить не будешь, – заметила Антонина. – Застрянешь в проходе, как Винни-Пух и будешь «бедная Настя». Ни туда, ни сюда.

      – Винни-Пуха я тоже люблю, – согласно качнула головой Настя. – И другие мультфильмы, где не очень быстро бегают. Когда быстро, я не успеваю. Поэтому и боевики не смотрю. А вот, тетя Анджа, я вас как раз спросить хотела: это когда все было-то, ну, про бедную Настю, я имею в виду?

      – В семнадцатом веке, – быстро ответила Антонина. – Сразу после монголо-татарского нашествия.

      – А-а, – протянула Настя. – Ну да. Спасибо, Тося.

      Анджа тяжело вздохнула. Обе девушки не отличались особой интеллектуальностью и образованностью. Настя с трудом закончила швейное ПТУ, а Антонина после одиннадцатого класса выучилась на курсах секретарей-референтов и уже несколько лет работала по специальности. Соображая чуть быстрее приятельницы и заглядывая по утрам в «новости» сети Интернет, а вечером просматривая их же по телевизору вместе с бой-френдом Виталиком, Антонина не упускала случая уколоть Настю ее «дремучестью». Особенно она любила делать это в присутствии посторонних людей. Никаких психологических сложностей в этой бытовой стервозности не имелось. Налицо была обычная компенсация: последние пять лет Анастасия Зоннершайн оставалась едва ли не самым модным и востребованным дизайнером интерьеров, и получала за каждый выполненный ею заказ поистине баснословные гонорары. Когда имеющие деньги люди устали от однообразных «евроремонтов» (в сумрачном и вычурном Питере это произошло немного быстрее, чем в Москве), изобретенный Настей «торжественно-цветочный стиль», напрямую восходящий к советским поздравительным открыткам второй половины двадцатого века, приобрел поистине ошеломительную популярность в оформлении офисов, общественных зданий и даже жилых помещений. Так что Антонина элементарно завидовала.

      – Если Александр П там еще молод, то, по-видимому, это пятидесятые годы 19 века, – сказала Анджа. – Может быть, конец сороковых. В 1861 году было отменено крепостное право.

      – Ага-а, – снова согласилась Настя и бросила на Антонину умеренно укоризненный взгляд. – Так вы мне расскажете? Ну, теть А-анджа-а… Я же все равно, можно сказать, член семьи…

      По сути, Настя Зоннершайн была брошенным ребенком. История ее собственного воспитания пестрила вполне «мыльно-сериальными» моментами (Подробно история Насти рассказывается