Еще одно мгновение, или Каждый твой вздох. Джудит Макнот

хорами. Недаром он до пяти лет жил в итальянской семье Каллиорозо, откуда уехал в свой первый пансион. Незадолго до его отъезда Серджио Каллиорозо и его жена сообразили, что Митчела вряд ли крестили, и поскольку были истовыми католиками, выбрали для него эту религию. Митчел отчетливо помнил тот июльский день, когда его крестили, потому что в маленькой деревенской церкви было невыносимо душно, а Розалия Каллиорозо весь предыдущий вечер крахмалила и гладила его белую рубашку, пока она не сделалась твердой, как картон. В довершение всех неудобств старый священник выбрал для бесконечной проповеди таинство крещения. И пока он битый час уныло бубнил слова проповеди, Митчел только и думал о том, как хорошо было бы, если бы кто-то налил ему на голову немного холодной воды, поскольку именно это, как объясняла Розалия, с ним и должны сделать. Но когда время пришло, вода оказалась тепловатой, как и воздействие всей церемонии.

      Став католиком, он не ощутил ни святости, ни благочестия, ни даже малейшей приверженности к католицизму. Во всех пансионах, в которых ему доводилось жить потом, посещение церкви считалось обязательным, так что Митчел прежде всего старался узнать, какие службы в каком пансионе самые короткие, после чего незамедлительно решал «обратиться» именно в эту религию. Когда ему исполнилось четырнадцать и единственный раввин в городе заболел так сильно, что больше не смог исполнять свои обязанности, Митчел немедленно объявил о горячем желании обратиться в иудейство и почти полгода сумел увертываться от всякого посещения служб вообще.

      А вот Кейт каким-то образом процветала в удушливой атмосфере приходской школы.

      Митчел снова глотнул вина, втайне поражаясь, до чего же она естественна и непринужденна, несмотря на лицо и фигуру, которым позавидовали бы большинство женщин. Митчел наслаждался обществом многих умных красивых женщин, а также знал женщин попроще, зато восхитительно остроумных, начитанных и интеллектуально одаренных. Но Кейт Донован была единственной, обладавшей всеми их лучшими качествами и к тому же имевшей поразительно доброе сердце и некую внутреннюю порядочность. Все это делало ее чертовски неотразимой… при условии, что ее внушенные приходской школой моральные принципы и некоторая чопорность не зайдут сегодня чересчур далеко.

      Она не упоминала ни о матери, ни о сестрах или братьях, но хотя Митчелу было бы интересно о них узнать, все же спрашивать он не намеревался. Если он и дальше станет допытываться о ее семье, она будет иметь полное право расспросить о его родных. И хотя он был готов почти на все, чтобы затащить ее в эту гигантскую кровать, все же не намеревался удовлетворять ничье любопытство относительно своего детства и родных.

      Кейт рассеянно смотрела на стену деревьев и кустов на краю сада: возможно, составляла список вопросов для него, грустно улыбнулся Митчел. Но тут она неожиданно замерла и подалась вперед:

      – Видели?

      – Что именно? – спросил Митчел, вскакивая.

      – Какое-то