Тысяча и одна ночь. Том XI. Эпосы, легенды и сказания

подобных им,

      Хоть плачут, но из их глаз слеза не струится.

      И он пропел ещё такие стихи:

      «О Неджда зефир, когда подуешь из Неджда ты,

      Твоё дуновение тоски мне прибавит лишь.

      Голубка проворковала в утренний светлый час

      В ветвях переплётшихся лавровых и ивовых.

      И плачет в тоске она, как маленькое дитя,

      Являя тоску и страсть, которых не ведал я.

      Они говорят, что милый, если приблизится,

      Наскучит, и отдалённость лечит от страсти нас.

      Лечились по-всякому, и не исцелились мы.

      Но близость жилищ все ж лучше, чем отдаление,

      Хоть близость жилищ не может быть нам полезною,

      Коль тот, кто любим тобой, не знает к тебе любви».

      И потом старец сказал: «О Ибрахим, спой напев, который ты услышал, и придерживайся этого способа в своём пении, и научи ему твоих невольниц».

      «Повтори напев», – сказал я. Но старец молвил: «Ты не нуждаешься в повторении, ты уже схватил его и покончил с ним».

      И потом он исчез передо мной, и я удивился и, взяв меч, вытащил его и побежал к дверям гарема, но увидел, что они заперты. И я спросил невольниц: «Что вы слышали?» И они сказали: «Мы слышали самое лучшее и самое прекрасное пение».

      И тогда я вышел в недоумении к воротам дома и, увидев, что они заперты, спросил привратников про старца, и они сказали: «Какой старец? Клянёмся Аллахом, к тебе не входил сегодня никто».

      И я вернулся, обдумывая это дело, и вдруг кто-то невидимо заговорил из угла комнаты и сказал: «Не беда, о Абу-Исхак, я – Абу-Мурра[18], и я был сегодня твоим собутыльником. Не пугайся же!»

      И я поехал к ар-Рашиду и рассказал ему эту историю, и ар-Рашид сказал: «Повтори напевы, которым ты научился от него». И я взял лютню и стал играть, и вдруг оказывается, напевы крепко утвердились у меня в груди.

      И ар-Рашид пришёл от них в восторг и стал пить под них, хотя и не увлекался вином, и говорил: «О, если бы он дал один день насладиться собою, как дал насладиться тебе».

      И затем он приказал выдать мне награду, и я взял её и уехал».

      Рассказ о Джамиле и сыне его дяди (ночи 688–691)

      Рассказывают также, что Масрур-евнух говорил: «Однажды ночью повелитель правоверных Харун ар-Рашид сильно мучился бессонницей. И он спросил меня: «О Масрур, кто у ворот из поэтов?» И я вышел в проход и увидал Джамиля ибн Мамара-аль-Узри[19] и сказал ему: «Отвечай повелителю правоверных!» И Джамиль молвил: «Слушаю и повинуюсь!» И я вошёл, и он вошёл со мною и оказался меж рук Харуна ар-Рашида, и приветствовал его, как приветствуют халифов.

      И ар-Рашид вернул ему приветствие и велел ему сесть, и потом сказал: «О Джамиль, есть ли у тебя какой-нибудь удивительный рассказ?» – «Да, о повелитель правоверных, – ответил Джамиль. – Что тебе более любо: то, что я видел и лицезрел, или то, что я слышал и чему внимал?» – «Расскажи мне о том, что ты видел и лицезрел», – сказал халиф. И Джамиль молвил: «Хорошо, о повелитель правоверных! Обратись ко мне всем своим существом и прислушайся ко мне ушами».

      И ар-Рашид взял подушку

18

Абу-Мурра («отец горечи») – дьявол.

19

Джамиль ибн Мамар – знаменитый поэт эпохи Омейядов (умер, вероятно, в 701 году). Упоминание его в качестве собеседника Харуна ар-Рашида (правил с 786 по 809 год) является обычным в «1001 ночи» анахронизмом.