Беженка Луиза. Сергей Семенов

равят омет, и можно будет загораживать овин и забыть к нему дорожку до другой осени.

      И пора. Зима уже дает себя знать очень настойчиво. Все продолжительнее заморозки по утрам, солнца не видно по целым дням. По небу то в одну, то в другую сторону медленно и низко движутся густые, как будто перегруженные чем тучи и точно выбирают место, где бы им остановиться и разгрузиться. И если они выбросят то, что их обременяет, тогда плохо будет тем, у кого останутся необмолоченные снопы или неубранная на усадьбе солома… Да и другие дела ждут. Поговаривают, что нужно делить дрова и валить участок…

      – Ну, вот и сыты, слава богу, – проговорил, положив ложку и обтряхивая рукой свою густую темную бороду. Мартын. – Налей-ка нам, хозяйка, чайку.

      – И мне, – блестя глазами и чему-то улыбаясь, заявил шестнадцатилетний Ларька.

      – Подождешь, не всем сразу, постарше тебя есть, – оговорила мальчика Татьяна и перевела глаза на большака Андрея, с явным отпечатком перенесенной боли на худом и бледном лице.

      Андрей был ратник, со второй мобилизации пошел на войну, ходил с своей дружиной вблизи передовых позиций, участвовал в наступлении на Восточную Пруссию, при отходе был ранен в ступню ноги и левый бок, долго лежал в лазарете и только недавно пришел домой, освобожденный от военной службы навсегда.

      Дома Андрей пока отдыхал. Ходил он с костылем, поэтому работать ему было трудно, но ему не сиделось на месте; он шел в овин, когда молотили, в сарай, когда туда шли за кормом, встречал скотину, когда ее пригоняли из стада. Мать его удерживала, но Андрей не слушал ее и совался во всякий след. Сегодня он еще до свету отправился в овин и был там с молотильщиками до конца.

      – Наливай ему, я подожду, – взглянув на Ларьку, улыбаясь, выговорил Андрей.

      – И он подождет, не велик барин…

      – У нас никого господ нет, – огрызнулся Ларька.

      – Всем достанется, не торопитесь, – степенно сказал Мартын, наливая в блюдце желтый дымящийся чай и с наслаждением схлебывая его. Но Ларька, не обращая внимания на слова отца, продолжал ерошиться:

      – Молотельщикам надо вперед увагу сделать.

      – Ах ты… молотельщик! – упрекнула его мать, но все-таки подала ему чашку прежде Андрея.

      – А что ж, нешь мы не молотельщики? – заступилась за брата Наташка.

      – Все помощники, что тут говорить, – примирительно проговорил отец. – Если бы не они, нам нешь теперь разминаться? Протянули бы до Николы.

      И сознание, что они развязались с этой работой, привело всех опять в покойное состояние, посыпались шутки, зазвучал смех…

      С улицы доносились удары в чугунную доску. Сначала звуки неслись издалека, но дальше они слышались ближе. Это был созыв на сходку. Мартын прислушался и проговорил:

      – Зачем это такое?

      – Небось какие-нибудь новости, – сказала Татьяна.

      – Новости из волости! – выговорила Наташка и вдруг фыркнула на свои слова, на нее глядя захохотал Ларька.

      Татьяна только поглядела на них, но ничего не сказала.

      Ясно, что звали на сходку, но теперь сходка не тревожила их. Будет, потревожились они прошедший год, как только объявили войну. Каждый день они встречали со страхом, не объявили б призыва. Призыв наступил, Андрея взяли, тогда пошло ожидание известий. Каждое полученное письмо заставляло сжиматься сердце у отца и матери. А потом сколько горя пережили они, когда пришло известие, что Андрей ранен. Татьяна думала, что не придется уж ей больше и увидеть своего кровного… А он вот, дома. Правда, не таким, каким пошел, но все-таки жив, и больше его не потревожат. И это сознание не только прочно успокоило их, но породило какое-то тупое довольство. Какие беды ни будь теперь ихнему дому, они не так страшны. Их семья будет стоять от них в стороне…

      – Давай-ка, наливай еще, – выговорил Мартын. – Нужно будет сходить узнать, что там такое?

      – И я пойду, – решительно заявил Ларька.

      – А тебе что там делать?

      – Так, постою да послушаю.

      – А в овине убираться?

      – Что ж я, один пойду?

      – Ладно, все сделается, – опять примирительно проговорил Мартын и, допив стакан, двинулся из-за стола.

      – А ты ложись, полежи, – предложила Андрею мать.

      – Я не устал.

      – Как не устал? Ни свет ни заря со двора пошел, зачем было ходить?

      – Нужно ж разминаться.

      – Придет время – разомнешься.

      Андрей хоть и отговаривался, но все-таки подошел к конику и лег; когда он вытянулся, то по всему стало видно, что ему гораздо лучше в этом положении. Мать почувствовала это и опять сказала:

      – Вот и ладно. Лежал бы так больше, скорей бы оправился. А то ходишь, куда тебя не спрашивают. Только себя трудишь.

      – Скучно все лежать да молчать…

      – Скучно здоровому.

      – И я здоров.

      – Здоровый, а калекий, – выговорила Наташка и опять засмеялась.

II

      Посуда