Пиранья. Озорные призраки. Александр Бушков

способными и неприхотливыми ребятами, как мы, так что…

      Сделав страшную рожу, Мазур прижал палец к губам, потом принялся отчаянно жестикулировать, показывая на шкаф, на уши. Лаврик моментально замолчал, не проявив особенного удивления, – собственно, просто-напросто закончил фразу, а больше ничего не сказал, так что неизвестный слухач не смог бы заподозрить ничего. Пробежав на цыпочках к окну, Мазур принес табуретку, утвердил на том же месте у шкафа и многозначительно показал пальцем.

      Напарник живенько, не производя ни малейшего шума, взмыл на табурет, вытянув шею, как Мазур давеча, посветил себе зажигалкой. Слез. К некоторому разочарованию Мазура, лицо Лаврика не стало ни азартным, ни озабоченным, скорее уж он выглядел скучающим.

      Отнеся табуретку назад, Лаврик вновь уселся в кресло, вытянул ноги, пустил к потолку идеальное кольцо дыма и сказал с самым беззаботным видом:

      – Мне тут на лестнице попалась эта американская кукла. Все же приятное создание. Дикки, признавайся, шельмец, – успел ей ножки раздвинуть? Я тебя, ходока этакого, сто лет знаю, ты б за три дня успел десяток таких приложить на простынку. Ну, не скромничай. Что-то рожа у тебя больно ханжеская… Угадал?

      Он яростно жестикулировал, делал гримасы. Довольно быстро подумав, что угадал смысл этой отчаянной мимики, Мазур сказал осторожно:

      – Ну, если по совести…

      Лаврик, оскалясь, одобрительно закивал, делая поощрительные жесты. Мазур, приободрившись оттого, что понял его совершенно правильно, уверенно продолжал:

      – Ну, между нами говоря, Сид, я ее в первый же вечер разложил. Благо не сопротивлялась ни черта. Эта паршивка, дураку ясно, сюда приехала как следует потрахаться посреди экзотики.

      – Я ж вижу по твоей физиономии… – сказал Лаврик, скалясь и делая те же поощряющие жесты. – Расскажи-ка старому приятелю…

      Ухмыляясь, Мазур начал повествование. Понемногу увлекся – к тому же Лаврик, как дирижер, требовательно помахивал указательными пальцами, требуя нагнетать и усугублять. Вот Мазур и старался. Он терпеть не мог в обычной жизни детально повествовать о победах над женским полом и уж тем более лихо врать подобным образом, но тут случай был особый, и он старался, ориентируясь главным образом на виденные во время пребывания на растленном Западе порнофильмы.

      Неплохо получалось, судя по блаженной физиономии Лаврика. В смачном рассказе Мазура очаровательная Гвен предстала укрывшейся за ангельской внешностью законченной шлюхой. Она чуть ли не изнасиловала согласно порочной натуре своей незатейливого австралийского морячка, она первая предлагала всевозможные извращения и экзотические позы, каковые пользовала с большим знанием дела.

      – И денег не взяла? – поинтересовался Лаврик, когда Мазур устал и остановился передохнуть.

      – Ни пенни.

      – Везет тебе, как всегда, – сказал Лаврик. – И опытная шлюха попалась, и не потасканный вид, и совершенно бесплатно. Ты, Дикки, в своем репертуаре…

      – Сам