Ветер пыльных дорог. Марина Гилл

удивила Аньес. – Работали ли вы когда-нибудь, миледи? Приходилось ли вам жить впроголодь? Испытать предательство? Любовь?…

      Аньес сидела на скамейке, как громом поражённая. Таких чувств в Терезе она не ожидала увидеть. Служанка, поняв, что далеко зашла, тут же принялась вымаливать прощение за неслыханную дерзость.

      – Значит, любовь и предательство, – медленно повторила Аньес, заинтригованно глядя на неё. – И каково же это – любить?

      – Лучше бы вы спросили, каково испытать предательство, – неловко ответила Тереза, отводя взгляд. – Это гораздо хуже всех неудач в жизни. А любить… обычное дело. Каждый в своей жизни любит.

      – Но не каждый в любви разочаровывается, как ты, – резонно заметила Аньес.

      Тереза встала и с прежней вежливостью и почтением сказала:

      – А вы, миледи, не такая, как остальные. Обычно до служанок никому нет дела.

      – А ты, Тереза, не очень-то походишь на простую служанку, – в тон ей ответила Аньес. Чуть помедлив, она добавила: – Знаешь, те, кто хоть как-то со мной связан, будь то родственные узы или какие-либо другие, те всегда могут рассчитывать на мою помощь…

      – Мне не нужна ваша помощь, благодарю.

      – А я и не настаиваю, – пожала плечами Аньес, тоже поднимаясь со скамейки. – Проводи меня в мою комнату.

      Тереза кивнула и пошла впереди. На пути они не перемолвились и словечком. Каждая была занята своими мыслями, одна – тревожными, другая – радужными.

      Аньес ещё не успела войти в комнату, как её уже позвали к столу.

      – Передайте отцу, чтобы он меня дождался. Я быстро!

      Вскоре ей принесли колодезную воду. Помывшись после долгого пути и переодевшись в одно из своих простых платьев, Аньес спустилась вниз.

      – А вот и ты, дочка, – улыбнулся ей Эдмон. – Как себя чувствуешь?

      – Просто превосходно. Папа, у меня появился один вопрос, ответ на который мне очень бы хотелось знать…

      – Конечно, спрашивай.

      Посмотрев по сторонам, Аньес заметила, что в столовой находятся несколько слуг. Если их выгнать, то они всё равно будут подслушивать под дверью. А ей бы этого очень не хотелось.

      – Этот разговор неудобно вести за столом. Лучше я поговорю с тобой чуть позже, наедине. Если возможно, то сегодня.

      – Возможно, – не очень довольно ответил Эдмон. Видимо, заподозрил, что, как только они останутся одни, из Аньес градом посыпятся вопросы. – В моей комнате поговорим, после ужина.

      – Отлично, – улыбнулась Аньес и приступила к еде.

      – Итак, – с серьёзным видом начала Аньес, ступая по дощатому полу в отцовской комнате. – Ты мне должен всё рассказать.

      – Всё? И с чего мне начать? – усмехнулся Эдмон, наблюдая за ней.

      – Начни с того, почему ты считаешь, что король прислушается к тебе, когда ты изъявишь своё желание видеть меня фрейлиной Её Величества.

      – Видишь ли, – после секундного замешательства, ответил Эдмон, – в Англии зреет мятеж. Я не хотел тебе говорить об этом, ибо надеялся вернуться домой раньше, чем события выйдут