Ураган мысли. Вадим Проскурин

в море. Они чего-то ждут. Я смотрю на них со стороны моря, но я не в воде, а над водой. Невысоко, всего в одном-двух метрах, впрочем, я не смотрю вниз и поэтому не могу точно оценить высоту. Вдали невысокие серые горы. Нигде ни травинки. Ничего не происходит.

* * *

      Суббота. Утро. Я дома, в родной постели. Мне хреново. Я обращаюсь мысленным взором внутрь себя, на секунду меня передергивает, я словно вздрагиваю внутри, и вот уже не осталось никаких следов похмелья. Я бодр и весел.

      Иду на кухню и вижу мрачного Егора. Я протягиваю к нему руки и говорю «рэкс-пэкс-пэкс». Егор вздрагивает, кофейная чашка выпадает из его пальцев, он подпрыгивает, не удерживает равновесия и грузно шлепается на пол. Я хохочу. Приятель ругается, встает и некоторое время стоит неподвижно. Я беру тряпку и вытираю кофейную лужу. Егор говорит:

      – Ты и это тоже можешь?

      – Я все могу, – говорю я. Мне хорошо.

* * *

      В субботу у Маринки выходной. Я позвонил ей, как только выпроводил Егора, порывавшегося растянуть попойку на второй день. Мы мило поговорили. Она сообщила, что у ее мамы все в порядке, насколько это возможно. Ее перевезли, только не в Кремлевку, а в центральный госпиталь ФСБ, что даже лучше. Маму постоянно осматривают врачи, которые не говорят ничего конкретного, но похоже, что у нее действительно все нормально, и через несколько месяцев она будет совершенно здорова. Но вряд ли ее выпишут раньше, чем через полгода, потому что медики хотят досконально разобраться, почему она выздоровела, и как это произошло, и что будет очень круто, даже научатся лечить коровье бешенство, и все это благодаря Маринкиной маме.

      У самой Маринки тоже все хорошо. Кто-то из братьев посмотрел те новости, и теперь вся семья выражает ей радость по поводу чудесного исцеления. Карабас-Барабас даже сказал Маринке, что она вовсе не обязана работать в борделе и если не хочет, то пусть так и скажет Борману, и тот ей ничего плохого не сделает, семья будет платить ей пенсию, а она сможет спокойно учиться, получать образование и вообще у нее будет замечательная жизнь.

      Я поинтересовался, что Маринка сама думает по этому поводу, она сказала, что ничего еще не решила. С одной стороны, бордель ее достал, а, с другой, там совсем не плохо, и вообще ей эта работа в целом нравится, хотя иногда напрягает. Тут Маринка наконец сообразила, что мне вряд ли понравится, если она будет продолжать там трудиться, и сказала, что она бы уволилась, но надо же как-то зарабатывать деньги, а ничего другого делать она не умеет. Я заявил, что это не проблема и деньги у меня есть. Маринка поинтересовалась, откуда, я многозначительно промолчал, а она спросила, почему, раз я такой богатый, хожу целый год в одном и том же костюме. Я ответил, что это мой стиль жизни, и, если она мне не верит, пусть продиктует номер своего личного счета, и я переведу туда столько бабок, сколько ей надо. Потом вспомнил, что, согласно фильмам про мафию, когда девочку забирают из борделя, полагается платить выкуп. Я предложил Маринке заплатить за нее, а она сказала, что в данном случае, скорее всего, ничего платить не придется, а вообще