Соленый арбуз. Владимир Орлов

дров.

      2

      Сначала Букварь собирал цветы.

      Потом, когда в руках у него оказался букет, за который старухи у абаканского вокзала запросили бы рубля три, и не было цветам конца, Букварь положил букет на жилистые, коричневые корни сосны, похожие на огромные старческие пальцы, скрюченные, шершавые и длинные.

      Букварь пожалел, что не переобулся. Сапоги, встретившиеся с мягкой высокой травой, сразу стали пудовыми и неуклюжими. Букварь ступал осторожно, словно боялся стереть краски.

      Тайга манила его, как пчелу запах меда. Он шел все дальше и дальше, не думая о том, что может заблудиться, сосредоточенный и жадный, стараясь увидеть все и запомнить все. И упавшего с ветки в кусты глухаря, и примятую совсем недавно чьими-то большими лапами траву, и заросли черной смородины, пьянящие родным с детства рассольным запахом. Букварь шел быстро, спешил, словно впереди было такое, не увидеть чего было нельзя.

      Совсем другая тайга жила в его воображении. В той тайге деревья жались друг к другу, как прутья в гигантском венике. И земля, по которой никогда не прыгали солнечные лучи, была покрыта слоем прелых, потерявших запах и цвет иголок и похожим на плесень мхом.

      Тайга оказалась обыкновенным лесом. Шумным, ярким, приветливым. Стучал по кедрачу дятел, цеплялись за куртку колючие ветки шиповника и малины, танцевали над кустами и травой крупные пестрые бабочки.

      Солнечные лучи спокойно гуляли по тайге. Они заливали поляны и лужайки и даже в чаще жгли Букварю лицо. Рядом с кедрами и соснами стояли березы и осины, делая тайгу совсем домашней, похожей на лес, росший в двух километрах от деревни Букваря.

      И на секунду Букварю показалось, что стоит ему влезть на сопку, как он увидит внизу черные, лиловые, зеленые прямоугольники и трапеции полей Владимирского ополья, и полоску ленивой зеркальной Нерли, и прямо перед собой деревянные и железные крыши родной деревни, а чуть подальше, там, у Каменки, купола и колокольни Суздаля.

      Но с сопки Букварь увидел тайгу. Букварю стало тоскливо. Букварь знал, что если он спустится в распадок и поднимется на другую сопку, то он увидит опять только одну тайгу. Великанские, таинственные в своей бесконечности размеры и делали обыкновенный лес тайгой.

      И еще в обыкновенном лесу нельзя было увидеть столько цветов. Казалось, деревья в тайге росли не из земли, а из цветов.

      Букварь на секунду закрыл глаза, но цветы не исчезли. На одной из полянок у острых желтых камней он не выдержал и остановился и долго стоял и смотрел.

      У Букваря было такое ощущение, будто он слушает необыкновенную музыку, то быструю и радостную, то чуть приглушенную, мягкую и грустную. Букварь вспомнил. В «Аэлите» он читал о музыке, рожденной быстро меняющимися цветовыми сочетаниями. В тайге играл беззвучный оркестр, дирижер которого позволял оркестрантам импровизировать и непрерывно менять мелодию. А может быть, у оркестра не было дирижера.

      Букварю вдруг захотелось петь, скакать на одной ноге, как в детстве, или уткнуться лицом в оранжевый букет жарков.

      Неожиданно ему представилось, что