Идол липовый, слегка говорящий. Николай Бахрошин

завтрашнему. Может быть. Потому что лететь должен Васька, его рейс по графику, а Васька, известное дело, шалопут, каких поискать. Три раза уже женился, а толку чуть. Поживет как человек год-полтора и снова в шалопутство. А девки мучаются, между прочим, девок жалко, обстоятельно поведала буфетчица, неторопливо раскрывая биографические подробности неведомого Васьки.

      Каким образом из многоженства пилота, который, ко всему прочему, шалопут, вытекает график движения рейсовых вертолетов, Саша понять даже не пытался. Ясно было одно: быстро отсюда не улетишь и нужно обживаться.

      Сам буфет был деревянной стойкой в углу дощатого зала. На ней – несколько тарелок крупно нарубленных бутербродов с колбасой и сыром. Там же находился большой электрический чайник и, в гордом удалении от всего, пластиковый ценник с лаконичной надписью «10 р.». К чему он относился, Саша так и не понял, бутерброды и чай с кофе широколицая буфетчица продавала по другой цене. Остальной ассортимент под ценник тоже не подходил. За спиной у буфетчицы громоздились деревянные полки, где построились по своему внутреннему ранжиру пачки сигарет, бутылки и банки с пивом и разноцветные, ядовито-синтетические ликеры с яркими этикетками, пропавшие с московских прилавков уже много лет назад. Еще выше, под самым потолком, висело грозное предупреждение: «Крепкие напитки не отпускаются». Словом, бытовой уют все-таки имел место, несмотря на то что водка пребывала под прилавком в бессрочном рабстве и выдавалась только в знакомые руки и с подпольной наценкой.

      Местный летный мужик в синей фуражке и телогрейке с оторванными рукавами поверх голубой десантной тельняшки скептицизм буфетчицы по поводу прибытия Васьки не подтвердил, но и не опроверг. Отделался многозначительным хмыканьем. Он неустанно сновал по залу между рядов деревянных скамеек с неудобными спинками. Вид у него был до крайности деловой, но что он делал – оставалось загадкой. Время от времени он нырял в одну из дверей с предупреждающими надписями «только для персонала», потом снова возникал в общем зале, где мотался из угла в угол, суетно, как разболтавшийся маятник. Как понял Саша из разговора геологов, звали его Егорыч. Больше в зале никого не было, и это тоже косвенно подтверждало, что борт можно скоро не ждать.

      Получив автограф поперек свежей, еще не дроченной страницы, Павел окончательно расчувствовался и купил у буфетчицы вторую бутылку водки угостить столичного журналиста, раз выпала судьба встретиться со знаменитостью. Знаменитость кривляться не стала и с удовольствием угощалась. А геолог рассказал, что из творчества Саши Кукорекина ему особенно запомнился репортаж, как тот, в составе научной экспедиции, поймал в Уральских горах снежного человека, подманив его тухлой рыбой с расстояния десяти километров и набросив на него с верхушек деревьев рыболовецкую сеть с траулера.

      – Слушай, он что, действительно так любит тухлую рыбу, что с десяти километров на нее идет? Далеко все-таки… – доверчиво поинтересовался Павел.

      – Любит – не