Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век (адаптирована под iPad). Борис Акунин

народу о своем переходе в латинскую веру, да с его религиозной индифферентностью, кажется, и не вспоминал об этом.

      В своей переписке с Сигизмундом новый государь с самого начала держался не просто как равный, а как властитель великой державы. Он объявил себя императором. (Позднейшие цари от этого иностранного титула отказались, вернулся к нему лишь Петр I.) Это была не пустая декларация. Дмитрий действительно собирался превратить Россию в империю: намеревался завоевать Крым и Причерноморье, начать наступление на Турцию, создав и чуть ли не возглавив коалицию христианских государств. Он начал собирать близ крепости Елец войска и припасы, чтобы идти походом на Азов, заключив военный союз с Польшей, Империей, Венецией и Францией. К французскому королю Генриху IV молодой царь относился с особенной симпатией, хваля этого монарха за то, что тот старается облегчить жизнь народа. Маржерет пишет, что Дмитрий даже хотел отправиться в заморское путешествие, чтобы «посмотреть на Францию».

      Во всем этом, конечно, ощущается привкус прожектерства и мегаломании, естественной для человека, так высоко взлетевшего из ничтожества. Но верно и то, что для Дмитрия энергичная внешняя политика и военные триумфы были самым верным способом укрепить свое в высшей степени сомнительное положение.

      Чего-чего, а энергии у молодого государя было много.

      Он всюду успевал. Каждый день заседал в Думе, где поражал бояр своей ученостью, остротой суждений и красноречием. Лично обучал войска, щеголяя меткостью пушечной стрельбы и наездническим мастерством. Разбирал петиции, составлял законы, вносил изменения в сложный придворный этикет, вникал в тысячу разных мелочей.

      Царь Дмитрий и бояре. И. Сакуров

      Все пишут, что Дмитрий не был жесток. Расправившись с Федором Годуновым чужими руками, он больше не проливал крови. Никто из бояр, сражавшихся против Самозванца и казнивших его сторонников, не подвергся каре. Даже уцелевшие Годуновы в скором времени были амнистированы и возвращены на службу.

      Помимо природной незлопамятности такая линия поведения строилась и на трезвом расчете. Дмитрий однажды сказал в частном разговоре, что в его ситуации можно править двумя способами: суровым мучительством либо щедрым великодушием, и он выбирает второе.

      Хитрый и предприимчивый Василий Шуйский, вечно участвовавший в каких-то интригах, почти сразу же затеял заговор против еще непрочной новой власти, но был изобличен и предан суду. Его не пытали – он сам во всем признался и плакал, просил прощения за «глупость». Боярина подвели к плахе – и по царскому приказу помиловали. А через короткое время Дмитрий всех Шуйских вернул из ссылки, обласкал и приблизил.

      Летом 1605 года в Москве произошел опасный инцидент, который хорошо демонстрирует, с одной стороны, ум, а с другой – милосердие царя.

      Столичных жителей очень раздражали скопившиеся в городе поляки, которые действительно вели себя спесиво и беспутно. Одного из них,