Гнев Земли. Константин Злобин

дня ночью это так – одно баловство было. Три балла – этим даже младенца не испугаешь.

      – Ну, не скажите. Я вот очень испугался. Посуда в серванте так и прыгала. Там у жены сервиз стоит – свадебный. Мы бегом к нему, а тут еще теща со своими вазами. Такие, знаете, хрустальные. Прижала их к груди и говорит: «Лучше сама погибну, а моих малышек прикрою».

      – Я так понимаю, Алексей Германович, что у вашей тещи знатная грудь. Нам такие кадры в министерстве обороны нужны. Сам знаете, страна у нас большая – много чего прикрыть нужно.

      Финансист только покривился.

      – Мне, Борис Пантелеевич, не до ваших салдафонских шуточек. Я сейчас в командировку лечу, а дома – разруха. И жена одна.

      – Вы же говорили, что она с тещей.

      – Это еще хуже. Мы ведь всю ночь глаз не сомкнули.

      – Ну, это вы зря, Подумаешь, пару раз тряхнуло. Ложились бы спокойно и спали.

      – Не могли – кровать-то занята.

      – Кем – тещей?

      – Нет. На ней чашки и блюдца лежали, а еще бокалы и фарфоровая супница. Она мне от прабабки досталась. Люстру с потолка сняли – мало ли что. Так и просидели до утра – стекляшки берегли.

      – Я прямо слушаю вас и представляю, как ваша бедная женушка сидит среди такого богатства и горюет. Вы, я вижу, не все сдали, – сказал генерал и, хитро прищурившись, толкнул финансиста в бок. – Оставили на черный день?

      Министр финансов заерзал в кресле.

      – У меня, Борис Пантелеевич, справка есть. Мне ее сам Савва Тимофеевич подписал – сервиз разрешили оставить, и люстру, и бокалы.

      – А вазы?

      У Алексея Германовича забегали глазки.

      – А они тещины. У нее и спрашивайте.

      – Ладно-ладно. Я вас не выдам. А то, что вы спрашивали по поводу землетрясения, так это вам – столичным они в новинку, а мы – люди военные к ним уже привыкли. Лично для меня, если ракетные шахты не пострадали, значит все в порядке – служим дальше. Хотите дам совет, как не бояться землетрясений?

      – Конечно, хочу.

      Широкоплечая фигура генерала, словно скала нависла над невысоким полноватым министром финансов.

      – Переезжайте в бункер, – зловещим шепотом произнес он.

      – Бункер? – глаза Алексея Германовича округлились. – Вы с ума сошли! У меня семья, теща, суккуленты, в конце концов. Без света они погибнут.

      – Насчет этих ваших сук… как их там, кулуентов, ничего сказать не могу – не встречал. Может они и не выживут, зато будете ближе к земле. В случае чего лететь ниже и падать не так больно, а то забрались на свои пентюх-хаусы. Видите ли, там воздух чище. Воздух сейчас везде одинаковый, а чище там, где не гадят. Так что подумайте – подыщем для вас самые лучшие апартаменты класса люкс – без крыс.

      – Нет, уж, спасибо.

      – Смотрите. Я два раза не предлагаю. Лучше жить в подвале, чем ждать, когда тебе на голову люстра свалится.

      – Я как-нибудь потерплю…, ответил финансист и обиженно замолк.

      Однако, его молчание длилось недолго, и скоро живот любопытного толстяка снова уперся в бок генерала.

      – Борис Пантелеевич, вы ведь все знаете. Скажите, где мы сейчас летим?

      – Скоро пройдем над Новым Сургутом.

      – Вот как? Очень интересно. Мне давно хотелось увидеть то место, в которое мы благодаря вам вбухали такую кучу денег.

      – Боюсь, вам это не удастся, Алексей Германович.

      – Почему?

      – Потому что я, как министр обороны, принял все меры для полнейшей секретности этого объекта, для чего, кстати говоря, использовал часть денег из вашей кучи.

      – Жаль, очень жаль, – протянул финансист, вытягивая шею и выглядывая в иллюминатор, где сквозь обрывки облаков виднелась проплывающая внизу заснеженная земля. – А я так хотел посмотреть на наш новый космодром.

      – Космодром? – фыркнул генерал. – С чего вы взяли?

      – Как с чего? Что еще можно строить в такой глуши и в такой секретности? Не парк же аттракционов?

      – До аттракционов я бы не додумался, – ответил генерал и, заговорщически оглянувшись, склонился к самому уху своего собеседника. – Вы можете хранить секреты?

      – Какие могут быть сомнения? Я – могила! Клянусь самым дорогим, что у меня есть!

      – Это чем же?

      – Курсом рубля, конечно! – более чем серьезно ответил финансист.

      – Да уж, – генерал оглядел его с недоверием. – Наш деревянный в воде не тонет, и при этом почему-то в огне не горит.

      – Эта шутка слишком стара, чтобы я над ней смеялся, Борис Пантелеевич. Пусть от нее хохочут те, кто ничего не понимает в экономике. Будет наш рубль деревянным или нефтяным – не имеет значения. Лично я считаю замечательным, что наш бюджет на тридцать процентов зависит от экспорта древесины. Кто говорит, что это плохо, просто завидует нам. К тому же, мы свою монополию не превращаем в средство шантажа. Не то что японцы, которые за тонну риса хотят получить тонну алмазов.