Колодец с живой водой. Чарльз Мартин

через неделю после Дня благодарения Брендан, явившись утром на работу, обнаружил, что его кабинет – такой же закуток в общем зале, как у меня, – не только существенно вырос в размерах, но и – о чудо из чудес! – переместился на верхний этаж, где находился офис самого́ Маршалла. Больше того, новый кабинет Брендана и офис босса находились практически рядом, буквально дверь в дверь, так что, если бы папе Пикерингу вдруг понадобился Оззи-Чудотворец, ему достаточно было лишь слегка повысить голос.

      Этим мистер Пикеринг, понятно, не ограничился. Мы, его «мальчики», вкалывали как каторжные, но Аманду он решил сделать чем-то вроде «лица компании», поэтому она все чаще присутствовала на разного рода торжественных приемах и даже участвовала в нескольких пресс-конференциях. Похоже, старик хотел, чтобы в ближайшем будущем переговоры с потенциальными клиентами от его имени вела именно Аманда. Это, в свою очередь, означало, что по мере того, как отец станет предъявлять к ней все бо́льшие требования, времени у нее будет оставаться все меньше и меньше. В таких условиях ни о каких совместных планах не могло быть и речи.

      Ну а потом папе Пикерингу подвернулась кофейная компания «Синко Падрес», и я снова надолго покинул Штаты.

      Глава 5

      Ветер набрал силу и развел шестифутовую волну, сделав последний отрезок пути небезопасным или, во всяком случае, не слишком приятным. Мне, впрочем, приходилось путешествовать и в худших погодных условиях, но на катерах большего размера, которые прекрасно справлялись с волнением. Именно поэтому, добравшись до особняка Колина, я оставил «Легенду» у причала и продолжил путь на шестидесятифутовом «Бертраме».

      Нос яхты мерно поднимался и опускался на каждой волне, брызги высоко взлетали и садились на стекло ходовой рубки передо мной. Одним глазом я следил за радаром, не забывая поглядывать и в зеркало заднего вида, но там была лишь тьма, которую не прорезáл ни один огонек, и от этого мне казалось, будто я вглядываюсь в собственное прошлое.

      Да, когда-то мы с Колином вместе пускались в далекие и опасные морские путешествия, и я не думал, что его отношение ко мне вряд ли могло перемениться. И все же, когда сквозь мглу впереди замерцали огни Майами, у меня невольно засосало под ложечкой при одной мысли о том, что случившееся может причинить мне – нам всем – немало боли и страданий. А самое главное, я не мог избавиться от подспудного ощущения, что в происшедшем есть и доля моей вины.

* * *

      Часа через полтора я был уже в отделении интенсивной терапии педиатрического отделения больницы «Ангел милосердия». В палате, куда я вошел, было тихо и довольно темно, но я сразу разглядел Колина, который, согнувшись и спрятав лицо в руках, сидел на неудобном больничном стуле. Одет он был в изрядно помятый и порванный смокинг – похоже, со вчерашнего вечера он так и не переоделся. Плащ, галстук и широкий шелковый пояс-кушак исчезли, спереди на рубашке темнело засохшее кровавое пятно, и я подумал, что он либо нес Марию на руках, либо прижимал ее к себе. Черные кожаные туфли Колина потеряли блеск и были измазаны в грязи.

      Маргерит была одета