Другая жизнь оборотня. Дарья Донцова

поверите, сколько вокруг коллекционеров, – заметил Юрий Петрович. – Феоктистов считался одним из лучших мастеров, буквально тонул в клиентах, зарабатывал много.

      – Не мужское дело, говоришь? – передразнила мужа Виктория. – Может, оно и так, но деньжата он жене мужские приносил. Не то что некоторые.

      – Так баба у покойного заботливая, не ленивая, наверное, и голова у нее годами не болит, – мигом начал размахивать саблей Кузнецов.

      – Господа, хотите кофе? – решила купировать скандал Нина.

      – Спасибо, он у меня уже в носу булькает, – отказалась Виктория Ивановна. – Долго нам тут сидеть?

      – Пока полиция со всеми не поговорит, – объяснила я.

      – Целый день потеряем, – огорчилась Виктория. – Дом здоровенный, надо все изучить, чтобы лучшее выбрать. Даша, вы в мебели разбираетесь?

      – Не очень, – честно ответила я.

      – Антикварный буфет от новодела не отличите? – пригорюнилась Кузнецова.

      Я покачала головой.

      – Нет.

      – Да понятно же и так, что есть старье, – засмеялся Сергей. – Рухлядь облупленная, жучком погрызенная, ручек у нее нет или замок выпал.

      – Сейчас искусно старят современную мебель, – объяснила Елена, – а предмет обстановки прошлых веков может быть отреставрирован и выглядеть новеньким.

      – Развалины есть развалины, – возразил Сергей, – я только бегло посмотрю и сразу скажу, когда дрова на свет родились.

      Нина показала на роскошный, украшенный позолотой комод черного дерева, стоящий в простенке между окнами.

      – Можете назвать его примерный возраст? И кто его сделал?

      – Италия, – без тени сомнения заявил супруг Виктории, – на заказ сколотили. У моего приятеля Женьки точь-в-точь такой стоит.

      – Да? – удивилась Нина.

      – Женя деньги метлой метет, – с завистью заметил Сергей, – я в его автосервисе мастером работаю. Ольга его решила красиво квартиру обставить, а Женек у нее под пятой. Лично мне это не нравится – не интеллигентная мебель. Такую те, кто на рынках торгует, берут. Или бабы глупые. Мне по душе простота.

      – Если у вашего приятеля точь-в-точь такой комодик, то обрадуйте его, – зачирикала Нина. – Этот секретер сделал в тысяча семьсот двадцатом году Андре-Шарль Буль, краснодеревщик Людовика Четырнадцатого. Когда мама на аукционе приобрела его, он находился в плачевном состоянии. Но родители его отреставрировали.

      – Дорогая штукенция? – деловито осведомилась Виктория Ивановна.

      Нина посмотрела на Кирилла, тот надул губы.

      – Реальную стоимость назвать трудно, уникальный антиквариат продается через аукционы. Стартовую цену могут поставить невысокую, но она ракетой взлетит. Наоборот тоже бывает. Правда, я не специалист. Думаю, что он стоит тысяч четыреста-пятьсот. Но это предположительно.

      – Полмиллиона рублей хорошо, хоть и не капитал, – заметил Анатолий.

      Кирилл повернулся к нему.

      – Я назвал цену в долларах.

      Кузнецова ахнула.

      – Не фиговый комодик… А ты, Сергей, дудел: «не