Лотерея. Кристофер Прист

дождя.

      – Хочешь, я кофе сварю? – спросил я, по возможности галантно, чем заслужил от Фелисити испепеляющий взгляд.

      Она вымыла руки под краном, оглянулась по сторонам, тщетно пытаясь обнаружить полотенце, и в конце концов вытерла их о свой плащ. А и правда, куда ж это оно подевалось?

      Фелисити с Джеймсом жили в близком пригороде Шеффилда, который совсем еще недавно представлял собой пахотное поле. Теперь это был поселок из тридцати шести современных, абсолютно одинаковых коттеджей, расставленных вдоль круговой, словно циркулем прочерченной аллеи. Я не то чтобы часто, но заезжал к ним, однажды даже на пару с Грацией, и у меня была целая глава, посвященная уикенду, который я провел у них вскоре после рождения их первого ребенка. Я хотел было показать эту главу сестрице, но потом подумал, что вряд ли ей понравится, и только крепче прижал свою рукопись к груди.

      – Питер, да что с тобой творится? Одежда грязная, в доме свинарник, по лицу можно подумать, что ты забыл, что такое нормальный обед. И что с твоими пальцами!

      – А что с моими пальцами?

      – Раньше ты не грыз ногти.

      – Отцепись, Фелисити, – выплюнул я, смущенно отворачиваясь. – У меня большая работа, и я хочу ее закончить.

      – Отцепись? Ну и что тогда будет? После папиной смерти мне пришлось одной приводить в порядок все его дела, пришлось подтирать тебе нос во время всех этих юридических заморочек, о которых ты и знать ничего не хотел, а ведь у меня есть еще и свой дом и своя семья, и ими тоже должен кто-то заниматься. А ты пальцем о палец не захотел ударить! И что ты скажешь насчет Грации?

      – А что насчет Грации?

      – Мне и о ней пришлось беспокоиться.

      – О Грации? Ты что, ее видела?

      – Когда ты бросил Грацию и исчез, она связалась со мной. Хотела узнать, куда ты делся.

      – Но я же ей написал, а она так и не ответила.

      Фелисити промолчала, но глаза ее пылали гневом.

      – Так как там Грация? – поинтересовался я. – Где она теперь живет?

      – Ты эгоистичный ублюдок! Ты же прекрасно знаешь, что она чуть не умерла!

      – Ничего я такого не знаю.

      – От передозировки. Ты должен был это знать!

      – А-а, – протянул я, – ну да. Ее соседка по квартире что-то такое говорила.

      Теперь я вспомнил побелевшие губы и трясущиеся руки этой девушки, когда она говорила, чтобы я отстал от Грации.

      – Ты же знаешь, что у Грации нет никого на свете. Мне пришлось взять неделю отпуска и примчаться в Лондон, и все по твоей милости.

      – А почему ты мне ничего не сказала? Я же ее искал.

      – Питер, да не ври ты хотя бы самому себе! Ты же попросту смылся.

      Продолжая думать о своей рукописи, я вдруг вспомнил, что случилось с семьдесят второй страницей. Просто я ошибся в нумерации, а потом хотел исправить ошибку, но так и не собрался. Так что ничего там не пропало, у меня просто камень с сердца свалился.

      – Ты меня слушаешь или не слушаешь?

      – Да слушаю, слушаю.

      Фелисити бесцеремонно