Малыш. Жюль Верн

не двинувшейся с места, не нашлось бы для него и двух копперов. Что касается тех зрителей, которые, увлекшись его красноречием, хотели остаться, но не намерены были платить, то они преспокойно от него отворачивались. Только пять или шесть человек кинули несколько мелких монет, что и составило сумму в один шиллинг и три пенса, – сумму, которую Торнпипп принял с презрительной гримасой… Что вы хотите? Приходилось довольствоваться этим в ожидании послеобеденного представления, обещающего быть выгоднее, и во всяком случае лучше уж было дать представление, чем возвращать деньги.

      И тогда немой восторг зрителей разразился вдруг шумными аплодисментами. Руки усердно хлопали, ноги стучали, рты выкрикивали такие громкие «о! о!», которые, наверное, доносились до самого порта.

      В это время Торнпипп ударил по ящику своей палочкой, после чего послышался жалобный стон, никем, однако, не замеченный. И вдруг каким-то чудом вся сцена оживилась.

      Марионетки, движимые внутренним механизмом, точно ожили. Ее величество королева Виктория не сошла со своего трона, что было бы против этикета. Она даже не встала, но двигает головой, кивая своей короной, и опускает скипетр, точно дирижер, выбивающий такт. Что касается королевской семьи, то все члены ее быстро поворачиваются, раскланиваясь на все стороны, тогда как герцоги, маркизы, баронеты почтительно проходят мимо. Первый министр раскланивается перед господином Гладстоном, который в свою очередь отдает ему поклон. Важно двигается О'Конелль, за ним следует герцог Кембриджский, выделывающий какое-то характерное па. Затем идут все остальные лица, и лошади конной гвардии машут гривой и скачут, точно находятся не в зале Осборнского дворца, а в его манеже.

      И вся эта карусель движется под дребезжащие звуки музыкальной шкатулки, которой недоставало несколько диезов и бемолей.

      И, конечно, Педди, такой чувствительный к музыке, что Генрих VIII украсил даже арфой герб Зеленого Ирина, не мог остаться спокойным при этих звуках, хотя он предпочел бы услыхать вместо меланхоличных гимнов, составляющих национальные песни Соединенного королевства, какую-нибудь песенку их дорогой Ирландии.

      Все это было на самом деле очень мило, и кто никогда не был в настоящих европейских театрах, того, понятно, это могло привести в восторг. И всеми овладело неописуемое воодушевление при виде этих движущихся кукол.

      Вдруг от какой-то неисправности в механизме королева так поспешно махнула скипетром, что попала им по круглой спине первого министра. Тогда неописуемый восторг зрителей выразился громкими криками одобрения.

      – Они живые! – сказал один.

      – Недостает только, чтобы они заговорили, – сказал другой.

      – Об этом лучше не сожалеть! – прибавил аптекарь, становившийся всегда демократом в минуты восторга.

      И он был прав. Что бы было, если бы эти марионетки вдруг вздумали произнести несколько официальных речей!

      – Хотелось бы мне знать, что заставляет их двигаться? –