Слеза Богослова. Ирина Ковальчук

сын заплакал громче прежнего и прижался мокрым от слёз лицом к маминой щеке. Мама Света, как часто называл её сын, возмущённо смотрела на свою маму, бабу Галю, которую внук наотрез отказывался называть «бабушкой». Не прекращая плакать, малыш показывал ручкой на угол, в котором ему пришлось простоять какое-то время.

      – Мама, я же тебя просила! Тебе что, приносит удовольствие издеваться над ребёнком?

      Дочь сердито сдвинула брови и метнула на бабушку недовольный взгляд.

      – Почему это издеваться? – Бабушка ответила вопросом на вопрос, сохраняя невозмутимое спокойствие. – Он был наказан и, кстати, очень даже спокойно стоял в углу, думая о своем поведении, пока ты не позвонила в дверь.

      – Мама, я тебя не понимаю! Ты же знаешь, что ему нельзя нервничать!

      Щёки мамы Светы стали покрываться красными пятнами, что случалось всякий раз, когда она раздражалась.

      – А бить меня ногами ему можно? – По интонации бабушкиного голоса было ясно, что уступать она не собирается.

      – Но он же ребенок! Не обращала бы внимания, он бы и перестал!

      – А я и не обращала, но, к сожалению, твой баловень скоро…

      – Ты плохая! Не люблю тебя! – Внук перебил бабушку на полуслове.

      Мама Света опустила малыша на землю, достала из кармана платок и стала вытирать слёзы на лице зареванного сына.

      – Всё, сладенький мой. Мы сейчас поругаем бабу Галю, скажем ей: «Ну-ну-ну, баба Галя! Маленького мальчика обижать нельзя. У него такие красивые серые глазки. Они не должны плакать. Ну-ну-ну, баба Галя!»

      Жека вырвался из маминых рук и с криком «не люблю тебя!», подбежал к бабушке, со всей силы ударил её ладошкой по ноге и тут же бросился назад к маме. Мама Света промолчала. Она прижала к себе сына и провела рукой по русым кудряшкам.

      – Успокойся, сынок. Мамочка пришла. Больше никто не будет тебя обижать…

      …Эта сцена из прошлого так живо сохранилась в памяти, как будто всё это произошло вчера. Тогда они по-настоящему поссорились. Мама Света настаивала на том, что Жеку, родившегося больным, нельзя наказывать. Но баба Галя твердила, что во всём потакать ребёнку, пусть даже и больному, —

      это не воспитание.

      Вскоре в семье появился ещё один мальчик – маленький ангелочек, небесной улыбкой отвечающий на мамино «агу-агу». Жека уже научился читать по слогам, но посеянные мамой семена попустительства проросли горькой полынь-травой непослушания. Баба Галя оказалась права.

      «Хорошо, хоть Алексея ещё побаивается», – думала мама, укачивая младшенького.

      В соседней комнате папа пытался угомонить её разбушевавшегося любимца.

      «Не надо! Я больше не буду!» – донеслось через плотно закрытую дверь.

      Это означало, что «мужской разговор» подходил к концу.

      Тяжёлый мамин вздох привлёк внимание уже было начавшего засыпать малыша.

      – Спи Витенька, спи, – спохватилась она, – глазки не нужно открывать. Баю-бай, баю-бай, Витя глазки закрывай, – пропела она первое, что пришло в голову.

      Малыш сладко потянулся и снова закрыл глаза. За стеной притихли – на этот раз обошлось без ремня. Мама Света выдохнула с облегчением, задумчиво посмотрела на младшенького и тихо спросила:

      – Витенька, неужели и ты тоже будешь обижать свою маму?

      Малыш свернул губки трубочкой и сжал пальчики в кулачок. Он тихо посапывал.

      – Спи, спи, сладенький мой. А мама возле тебя посидит. Пусть папа сам с Жекой разбирается. У него это лучше получается.

      Глава 2. Отъезд

      Жека пошёл в первый класс, и при его характере школьная жизнь не сулила маме Свете ничего хорошего. На младшего сына времени совсем не оставалось. Семья оказалась перед выбором: или отдавать Витю в садик или попросить бабушку о помощи. Бабушка явилась по первому зову, но поставила одно условие: она забирает внука с собой.

      Витя был только рад. Старший брат часто обижал его, а у бабушки с дедушкой был пёс-барбос, с которым он давно мечтал подружиться. Поэтому, недолго думая, бабушка и внучок стали складывать вещи и собираться в дорогу.

      – Бабуля, а мы возьмём с собой Моцарта?

      – Возьмём, конечно, если только он согласится с нами поехать.

      – Ты думаешь, он дядя в шляпе? – малыш звонко рассмеялся.

      – Ну, может, и не в шляпе, а в парике.

      – А что такое «в парике»?

      – Парик – это такая готовая прическа, которую можно надеть, даже не расчёсываясь.

      – Хорошо, что Жека не слышит, а то он очень не любит расчёсываться по утрам, – снова рассмеялся Витя и побежал на кухню, где мама готовила обед. – Ма, а почему ты не купишь Жеке парик?

      – Это ещё зачем? Он же не лысый.

      – А Моцарт разве лысый?

      – Моцарт – не лысый.

      – Так он что,