Мидлмарч. Джордж Элиот

Он по натуре был мягок и привязчив, и, по мере того как он рос, из мальчика становясь мужчиной, росла и его любовь к подруге детских игр – росла, вопреки аристократическим взглядам на доходы и положение в свете, почерпнутым в университете вместе с науками.

      – Когда человека не любят, какой толк говорить ему, что он мог бы стать лучше… мог бы сделать что угодно… Вот если бы он был уверен, что его за это полюбят…

      – Да, конечно, говорить, что он «мог бы», никакого толку нет. «Мог бы», «стал бы», «захотел бы» – какие пустые и жалкие слова.

      – По-моему, человек может стать по-настоящему хорошим, только если его полюбят.

      – А мне кажется, ждать любви он имеет право, только став хорошим.

      – Вы сами знаете, Мэри, что в жизни так не бывает. Женщины влюбляются не за это.

      – Может быть. Но женщина никогда не считает плохим того, кого любит.

      – А все-таки называть меня плохим несправедливо.

      – Я о вас ни слова не говорила.

      – Из меня не выйдет никакого толку, Мэри, если вы не скажете, что любите меня, не обещаете, что выйдете за меня замуж… то есть когда я получу возможность жениться.

      – Если бы я вас и любила, замуж за вас я бы не пошла. И уж конечно, обещать вам я ничего не стану.

      – По-моему, это очень дурно с вашей стороны, Мэри. Если вы меня любите, вы должны дать мне обещание выйти за меня.

      – А мне, напротив, кажется, что дурно с моей стороны было бы выйти за вас, даже если бы я вас любила.

      – То есть сейчас, когда у меня нет средств, чтобы содержать семью. Так это само собой разумеется. Но мне только двадцать три года.

      – Последнее, безусловно, поправимо. Но я не так уверена, что вы способны исправиться и в других отношениях. Мой отец говорит, что бездельникам и жить незачем, а уж жениться и подавно.

      – Так что же мне – застрелиться?

      – Зачем же? По-моему, вам проще будет сдать экзамен. Мистер Фербратер говорил, что он до неприличия легок.

      – Очень мило! Ему-то все легко. Хотя тут вовсе ума и не требуется. Я вдесятеро умнее многих, кто его благополучно сдал.

      – Подумать только! – сказала Мэри, не удержавшись от сарказма. – Вот, значит, откуда берутся младшие священники вроде мистера Кроуза. Разделите ваш ум на десятерых, и результат – подумать только! – сразу получит степень. Но из этого следует лишь, что вы вдесятеро ленивее всех прочих.

      – Ну, предположим, я сдам, но вы же не захотите, чтобы я стал приходским священником?

      – Вопрос не в том, чего хочу или не хочу я. У вас ведь есть совесть, я полагаю. А! Вон мистер Лидгейт. Надо пойти предупредить дядю.

      – Мэри! – воскликнул Фред, беря ее за руку, когда она встала. – Если вы не дадите мне никакой надежды, я стану не лучше, а хуже.

      – Никакой надежды я вам не дам, – ответила Мэри, краснея. – Это не понравилось бы вашим близким, да и моим тоже. Я уроню себя в глазах отца, если приму предложение человека, который берет деньги в долг и не хочет работать.

      Фред обиженно отпустил ее руку. Мэри