Спящий. Павел Корнев

вступая в спор с собственным подсознанием.

      – Вовсе нет, – возразил силуэт, повел бесплотной рукой, и в тот же миг сквозь корку спекшейся земли начала пробиваться молодая трава.

      Не успел я и глазом моргнуть, как вокруг раскинулся зеленый луг.

      – Это мой сон, – сказал силуэт, но я лишь покачал головой.

      Трава почернела, цветы засохли, деревья зашуршали ломкими листьями.

      Наступила ночь.

      Теперь мы стояли в проклятом саду моего фамильного особняка, и единственным светлым пятном в округе был чуждый этому видению силуэт моего неведомого собеседника.

      – Дьявольщина! – присвистнул он.

      И столько прозвучало в его голосе удивления, что я не удержался и спросил:

      – Кто ты?

      – Сновидец, – последовал быстрый ответ. – А кто, черт побери, ты такой?

      Я рассмеялся. Происходящее меня забавляло.

      Морфий и воображение сиятельного – убойное сочетание.

      – Хозяин этого сна, – ответил я, желая позлить собеседника.

      – Нет! – отказался поверить тот в это заявление. – Я могу входить лишь в сны знакомых людей!

      – Значит, мы знакомы, только и всего.

      Силуэт ничего не ответил, прикоснулся к ветке мертвого дерева и черный лист в его пальцах моментально налился молодой зеленью.

      – Знакомы? – медленно проговорил Сновидец. – Это невозможно. У меня не столь широкий круг общения, и я знаю все их кошмары наперечет.

      Я оглядел воссозданный воображением сад и усмехнулся.

      – А это не кошмар. Знаешь такое слово: «ностальгия»?

      – Да, здесь слишком спокойно для кошмара, – признал силуэт. – И я больше не чувствую боли. Мне легко. Ничего не болит. Удивительно…

      – Это все морфий, – сообщил я, наблюдая за тем, как в черном небе начинают расцветать всполохи далеких зарниц.

      – Наркотики разрушают мозг, это чистое зло. Но иной раз боль бывает просто невыносима. Я буду иногда приходить в твои сны, хорошо?

      – Приходить? – переспросил я, и вдруг ответы собеседника, будто кусочки мозаики, сложились в единое полотно. – Ты сиятельный?! – охнул я. – Ходить по сновидениям – твой талант?

      – А ты догадлив! – рассмеялся Сновидец.

      – Проклятье! – выдохнул я, не в силах поверить в собственную удачу, но прежде чем успел попросить об одолжении, на сад налетел стремительный вихрь. Он сорвал с деревьев черные листья, закрутил их вокруг меня ворохом электрических разрядов, и сон стал рассыпаться на отдельные куски.

      – Нет, постой! – крикнул я, но меня уже вышвырнуло прочь.

      Начался сеанс электротерапии.

      По завершении процедуры и унизительного кормления бульоном через всунутый в пищевод шланг меня вернули в карцер. Просто зашвырнули с порога внутрь, наподдав напоследок коленом под зад.

      Я так и остался валяться на обитом мягким войлоком полу. Меня ломало, во рту стоял горький привкус желчи. Взбешенный попыткой бегства профессор решил до предела увеличить длительность электротерапии,