День карапузов. Дмитрий Емец

сейчас ночной отдых! – отрезала бабушка и пошла наверх. И за ней послушно, как овечки, поплелись Костя, Рита и Саша.

      – Надо же! Слушаются! – прошептала Алена.

      – А ты не послушайся! В ней есть внутренняя сила и готовность идти до конца! – оценил Петя.

      – Между прочим, к старшим детям это тоже относится! У них отбой в двадцать один тридцать – донеслось с лестницы.

      Ровно в 21.30, после окончания того, что бабушка называла «умывальными процедурами», старшие дети были загнаны в постель. Один только Петя уцелел. Он забился к себе в комнату и сидел там тихо, как мышь, заложив щель под дверью одеялом, чтобы не пробивался свет.

      Часов в двенадцать, считая, что все спят, Петя выбрался из своей комнаты и прокрался на кухню пить сырые яйца. Он стоял в островке света, льющегося из открытого холодильника, и держал в руках яйцо. Надколол его и поднес ко рту, но тут в темноте рядом с ним кто-то зашевелился. Петя испуганно дернулся. На лавочке сидело привидение в длинной ночной рубашке и тихо покачивалось.

      Это была прабабушка Зина. На второй этаж она подняться не смогла и поселилась на диване в кабинете у папы. Только вот ей не спалось, и она сидела в темноте: берегла электричество.

      – Один парень пришел из армии. Яйцо на базаре купил, не помыл и съел. А на яйце был сальмонеллез. Умер. Всё, – сказала прабабушка.

      Уронив яйцо себе на ногу, Петя шарахнулся в комнату.

      Глава третья

      Охмурение прабабушки

      – Нужно иметь двадцать пар носков одного цвета! И десять пар трусов одного цвета!

      – Ну носков – понятно. Это чтобы в стирке не перепутались. А трусов зачем?

      Бабушка задумалась.

      – Не знаю зачем! Но раз советуют, значит, должна быть логика!

Бытовая сценка

      На другое утро была суббота. Костя и Рита сидели на коленях у бабушки Маши и болтали ногами. Катя стояла у мойки и разглядывала оставшуюся с вечера гору посуды.

      – У меня предложение! – сказала она. – Папе сорок один год. Он будет мыть сорок одну тарелку. Пете – шестнадцать. Он моет шестнадцать тарелок. Вике – четырнадцать. Она моет четырнадцать. Алене десять – ну вы поняли…

      – А ты? – крикнула из комнаты мама, стрекотавшая швейной машинкой.

      Ей этот план понравился. Она уже просчитала, что, хотя тарелок у них и много, но явно не больше, чем сорок одна. Значит, вся посуда будет вымыта папой.

      – А я буду осуществлять общую координацию и проверять, нет ли на тарелках жира! – сказала Катя и, взмахнув руками, задела что-то, стоявшее на краю мойки.

      Ой! Дзин-н!

      – Что это был за звук? – встрепенулась мама.

      – Синюю тарелку разбили, – пояснила Катя.

      – Мою любимую?

      – Ну да.

      В комнате мучительно задумались.

      – Хотя бы чистую или грязную?

      – Грязную.

      – Ну это еще ничего! – сказала мама.

      Удрученные потерей любимой