Апостол, или Памяти Савла. Павел Сутин

известно, каждая сущая мелочь, каждая травинка и песчинка. И Он, конечно, знает, что кедр для Фаселиса должно отгрузить день в день, а моим тамошним партнерам нет дела до субботы».

      Севела переступил с ноги на ногу, скрипнула половица. Отец поднял голову и, прищурившись, посмотрел в дверной проем.

      – Это ты, яники?

      – Да, папа, – Севела вошел в кабинет. – Не хотел тебе мешать.

      – Я уже закончил, – рав Иегуда сдвинул стопку бумаг на край стола.

      Севела присел за столик писца, вытянул ноги и привалился к стене.

      – На свадьбе весело было? – спросил отец. – Этот Амрам, он ведь из периша?

      – Я не видел его несколько лет. Хотелось посмотреть на старых дружков, – сказал Севела, взял из подставки стилос, повертел в пальцах. – В какой-то миг даже понадеялся, что встречу Кривого. Помнишь Кривого? Глупость. Что там делать Кривому? Незачем было идти к Амраму. Он невесту взял – деревенщину. Вроде и просидел рядом с ней весь вечер, а лица уже не помню.

      – Ты слишком много времени провел в Яффе, яники. А в Эфраиме иные нравы, и спрос на деревенских невест здесь неизменно высок, – рав Иегуда лукаво улыбнулся. – Когда пришло время жениться мне, двоюродный дядя Борух привез меня в Галилею, в деревню, и вывел ко мне трех своих дочерей.

      – Вот как? – весело спросил Севела. – И как ты поступил?

      – Я выбрал младшую, – довольно сказал рав Иегуда. – И ни разу не пожалел.

      – Папа, – неожиданно произнес Севела, – скажи, почему ты купил пай в маслобойнях?

      Отец заломил бровь и прокашлялся в ладонь.

      – Хорошо, что у тебя есть к тому интерес. Меня Предвечный за что-то наказал старшим сыном – писакой. А у тебя, хвала Предвечному, есть интерес к семейному делу. Я поставил ногу в Александрии, потому, что мар Иефтах из Яффы пересказал мне протокол заседания магистрата. Они наконец будут реконструировать мол.

      – Мол?

      «Мол и маслобойни, молодой Малук».

      – Ну да, мол, – отец кивнул. – Видишь ли, порт Яффы больше нам не годится, мало места. На пирсы долгая очередь. Я устал давать взятки портовым. Дешевле отгружать из другого места. А в Александрии порт расширен, все большие сделки теперь будут совершаться в Александрии.

      – А почему масло, папа?

      Рав Иегуда хитро улыбнулся и погладил бороду.

      – Мне повезло, – словно извиняясь, сказал он. – Когда-то я помог Берл-Шеду из Коммагена. Крепко помог. Наверное, даже спас его. Он был таможенным старшиной, погрел руки, его прихватили. Новый наместник менял администрацию, на таможне был аудит. А мы с Берл-Шедом оба из Итуреи, отцы дружили. Ему нужно было откупиться, и я дал ему денег.

      – И что потом?

      – Он оказался благодарным человеком, – сказал отец с интонацией, в которой сочетались удивление и удовлетворение. – Прошло много лет, Берл-Шед занял видное место в Александрии.