Несгибаемый. Константин Калбазов

на хлеб да кашу, не заработать, потому как я никто и звать меня никак. А я по-человечески жить хочу.

      – Ох, темнишь ты, братец. Ох, темнишь.

      – Вот потому раньше и не обращался в полицию. Веры нашему брату нет.

      – А ну давай как на духу, ты вчера тоже хотел на меня напасть?

      – Хотел бы, так напал бы, ваше высокоблагородие. Вы уж простите, но приголубил бы вас следом за тем щуплым да обчистил бы обоих.

      – А может, ты специально это сделал, чтобы в доверие ко мне втереться да документы справить?

      – Знать, не поможете. Ну тогда простите, что побеспокоил. Вы мне ничем не обязаны. Так не часто повезет, чтобы и татя к ответу призвать, и свои дела поправить. А я вон себе одежку новую справил. Теперь найду какую вдовушку, их теперь много, да буду жить-поживать.

      – Ну и жил бы. Чего же документами решил озаботиться?

      – Так для сохи документы не требуются. А я и механиком могу, и слесарем, и электромонтером. Покидала жизнь, понахватался малость. Вот и думал в железнодорожные мастерские устроиться.

      – А краснеть не придется, если я тебя туда пристрою?

      – Не придется, – искренне заверил Петр. – Но только все одно документы нужны. Я уж по этой дорожке хаживал. Как к получке дело подходит, так и начинается радость. Не нравится – иди на все четыре стороны. А куда без документов-то.

      – Значит, так, спаситель. Слушай меня внимательно. Заведующего мастерскими я хорошо знаю. Обмана за ним никогда не водилось. Попрошу – примет. Но только приживешься ты там или нет, это уж от тебя зависит. А пока суд да дело, я тебя по всем линиям проверю. Думаю, если что за тобой имеется, то за полгода мы это раскопаем. Поэтому сейчас тебя сфотографируют, потом оформим все потребные бумаги. Если ты думал, что я ради тебя пойду на преступление, то ты сильно ошибся.

      – Нет, не думал, – с довольной улыбкой замотал головой Петр.

      – Вот и ладно. Тогда пойдем к нашему криминалисту.

      – Сашенька, ты позволишь? – постучав в дверь, поинтересовался мужчина средних лет, весьма представительной наружности, в деловом костюме и с котелком в руке.

      По всему было видно, что он собирался покинуть дом.

      – А разве тюремщик спрашивает у заключенного разрешение на что-либо? – послышался из-за двери резкий девичий голос.

      – Я так понимаю, что войти я все же могу? – сделал вывод мужчина, даже не пытаясь оправдываться в ответ на резкое высказывание.

      Поэтому, больше не тратя время на переговоры, которые обещали быть бесплодными, он открыл дверь и вошел в комнату.

      – Доброе утро, дочка, – поздоровался Виталий Юрьевич.

      Ответом ему послужили молчание и гордо демонстрируемая спина. Дочь уже была полностью одета и не выходила к завтраку только в силу протеста. Вот такая уродилась, и ничего с этим не поделаешь. Да еще и воспитывалась без матери. Отец в дочери души не чаял и настолько ее любил, что так и не женился во второй раз. Сашенька была весьма упрямой особой с раннего детства. А еще отчаянной проказницей, если не сказать больше. Образ матери для нее был священен, а потому ни одна женщина