Каникула (Дело о тайном обществе). Артур Крупенин

открытом еще при Петре Первом, где некогда подрабатывал официантом сам Франсиско Гойя, любое заведение покажется новоделом, даже если ему сто лет в обед.

      Строго говоря, ресторан, куда они зашли, был даже чуть старше ста – ему стукнуло все сто двадцать. Но толпы едоков стекались сюда вовсе не для того, чтобы посидеть за любимым столом Федерико Гарсиа Лорки, а с единственной целью вкусно поесть. Коронным блюдом местного шефа считалась фаршированная куропатка. На ней и остановились.

      – Интересно, что, по-твоему, хотел сообщить этот Дуарте моему Рамону? – спросила Вероника, пригубив вина.

      Слово «моему» кольнуло слух Глебу, но виду он не подал.

      – Кто ж его знает. А может, у Ригаля есть на этот счет какие-то догадки? Спроси его при случае.

      – Обязательно. А что ты думаешь о Рохасе?

      – Парень себе на уме.

      – Считаешь, инспектор о чем-то умолчал?

      – Мне показалось, он потому так тщательно и осторожно выбирал выдержки из досье, что боялся сказать лишнее.

      – Вот бы заглянуть в ту папку, но, боюсь, никто не даст. Ладно, будем доискиваться сами. Первым делом надо бы поговорить с Луисом.

      – Ты хорошо его знаешь?

      – Да, они с Рамоном живут… то есть жили в одном доме.

      – У Рамона здесь было жилье?

      – Да, съемное. Рента заплачена за полгода вперед, так что квартира в нашем полном распоряжении.

      – Значит, мы здесь задержимся?

      – А у тебя есть возражения?

      – Что ты, Толедо – милейшее место. К слову, перед самым отъездом Буре рассказал мне, что из всех путеводителей предпочитает те, что выпущены немецким издательством «Бедекер». Так вот, знаешь, что этот путеводитель говорит о Толедо?

      – Дай-ка я угадаю. Помнится, Рамон цитировал на этот счет своего любимого Сервантеса. Если не ошибаюсь, тот считал Толедо – «славой и светом мира». Ну что, угадала?

      – Не совсем, хотя такая цитата, несомненно, украсила бы любой путеводитель. Что же касается «Бедекера», то он весьма поэтично называет город «каменным свитком испанской истории». О как!

      Вероника внезапно погрустнела.

      – Эх, много бы я отдала за то, чтобы в духе твоих способностей развернуть этот «свиток», ну хотя бы самый его кончик, и прочитать то, что записалось там за последние полторы-две недели.

      Глеб положил свою руку на ладонь Вероники:

      – Обещаю, мы обязательно докопаемся до правды.

      Лицо Вероники просветлело.

      – Стольцев, я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что ты все бросил и поехал со мной.

      – Еще не поздно сделать это сейчас, – сказал Глеб, подставляя щеку для поцелуя. Вероника уже было потянулась к нему губами, но затем после секундного колебания ограничилась тем, что потрепала за загривок, словно верного пса.

* * *

      Переулок, ведущий к дому, в котором снимали жилье Гансалес и Ригаль, был тесным и узким. Затем дорога внезапно расширялась и выходила на небольшую площадь с симпатичной церковью.

      – Кстати,