Красно Солнышко. Александр Авраменко

были вплетены обереги, звучным голосом, не обращаясь ни к кому, произнёс:

      – Добрый знак.

      Затем легонько тронул своего коня. Тот всхрапнул, выпуская клубы пара, сделал первый шаг, переступив через невесть откуда взявшуюся кучку снега на утоптанном сотней ног дворе. За ним потянулись остальные воины Брячислава, и оба отрока из слободы с ними. Скрипнули, закрываясь, ворота, и никто не видел, как к крошечному сугробу подошёл Святовид, нагнулся и вытащил из-под снега обыкновенную плеть, удовлетворённо улыбнулся в усы и вполголоса снова произнёс:

      – Удачи вам, сынки.

      Тридцать воинов вытянулись цепью по узкому санному пути, пробитому родовичами мальчишек, которые возили продукты обучающимся военному ремеслу детям и тем, кто заслужил на поле брани право защищать славянские роды постоянно, сделав войну ремеслом своей жизни. Тишина. Ни слова не проронил ни один из путников с отъезда. Как ни чесались языки у отроков, но, видя пример старших, да и помня, что в слободе им даже попрощаться не дали с ровесниками, парни ехали молча, как и взрослые, понимая, что настанет время, старшие всё расскажут молодшим. Через десяток вёрст неспешного хода свернули на лесную дорогу. Густой, почти непроходимый для чужих бор замедлил путь ненамного, хотя кони ступали по целине сторожко, опасаясь инстинктом попасть в незаметную под пушистым покровом яму. Мальчишки настороженно осматривались по сторонам – а ну как леший начнёт хороводить? Тогда всё пропало, до весны будут блуждать. Если доживут. Воины не стали останавливаться на днёвку, спеша преодолеть отрезок пути до последней слободы рода Медведя племени росавичей, к которому и принадлежал род Волка, из которого происходили Слав и Храбр, и к вечеру отряд вышел на лёд широкой реки. За весь день никто не проронил ни слова, что, откровенно говоря, напрягало мальчишек. Но поскольку род выказал им доверие, отправив с князем, оба отрока сдерживали себя, получив перед воротами чужой слободы одобрительный взгляд самого Брячислава. Неспешный путь их не утомил, но отданный старшим воем приказ был недвусмысленным: немедля ужинать и спать.

      Так что, лишь перекинувшись парой слов сугубо по делу, когда передавали своих небольших степных мохнатых лошадок коноводам медвежьей слободы, да на кухне, поблагодарив за сытный ужин, отроки с важным видом настоящих дружинников проследовали на сеновал, где зарылись в душистую сухую траву.

      Разбудили их опять затемно. Быстрый плотный завтрак, где нужно было съесть всё до крошки, чтобы не прогневить Божью ладонь, проверка своих лошадей, всё ли у них в порядке. Заглянули в мешки – не требуется ли переложить укладку, чтобы коню было удобнее. Приторочили к сёдлам по мешочку с провизией на дорогу. Кроме пищи обоим выдали по большой медвежьей шубе. Не хотели было брать знак принадлежности к чужому роду оба волчонка, но хватило одного сурового взгляда крепкого воина средних лет, который ходил в помощниках князя, как весь гонор ушёл мгновенно, и плотно скатанные в тючки тулупы заняли своё место среди поклажи. Впрочем, такие же точно подарки получили все воины дружины, и ни один из них даже не подумал отказаться.