Мусульманская Русь. Марик Лернер

Придется слегка пересмотреть взгляды на скучную американскую жизнь. Они там вроде бы неплохо отжигают».

      – Если не секрет, откуда такие познания в русском?

      – Мои отец с матерью удрали от вас еще после Австрийской. Эмигрировали в США от погромов. Мы – русины, – гордо заявляет. – Там теперь большая община православных живет, а дома всегда по-русски говорили.

      – Не знаю, что тебе рассказывали, но вот православных мы как раз и не трогали, – нарочито обижаюсь. – Поляки – те да. Очень многим кисло было после войны. А не надо было австриякам задницу лизать. Перед венграми и то так не унижались. А ваших никто не трогал. В России всегда очень лояльно относились к христианским ортодоксам и прочим гонимым. Мы вообще, – иронично улыбаясь, заявил, – сектантов разных и национальные меньшинства любим. Уже почти полторы сотни лет как всеобщее равноправие. Разве что при Каганате на высшие государственные должности не назначали, так давно в Республике живем, и никаких проблем. Вон Царство Армянское какое отгрохали…

      – Я пойду, – решительно сказала она и встала.

      Не хочет вести дискуссию об этих делах. Уже хорошо. Значит, не глупая и соображает, что на любые воспоминания ее дедушки с бабушкой я моментально завалю ее кучей фактов и законов. Ясное дело, наличие закона еще не означает его выполнения, иногда совсем они не выполняются, но исторического она не кончала и смотреться дурой не хочет.

      А армяне нам лучшие друзья, без шуток. Персы их резали, турки не стеснялись, а мы и с теми, и с другими несколько раз воевали. Всегда полезно врага своего врага поддержать и помочь. Им все равно, кроме Руси, не на кого опереться, и чуть не со Средневековья на нашей земле общины армянские проживали.

      – А правда ничего не было? – уже на пороге внезапно спрашивает меня.

      – Чистая правда, – положа руку на сердце, подтвердил я. – Но я этого так не оставлю, – сообщил я уже закрывшейся двери, – вечером непременно увидимся!

      Я потянулся с большим удовольствием и отправился умываться. С этим на пароходе дело обстоит прекрасно. Обслуга здесь вышколенная, и простыни-полотенца меняют регулярно. Даже в хорошей гостинице не так предупредительны, да оно и понятно. На нашей плывущей роскошной коробке бедняков не водится, а богатым нажаловаться начальству – самое любимое дело. Отвык я от этого общества, да никогда и не вхож был. Тем более не имел раньше дела с этими наглыми американцами.

      После душа без особого энтузиазма уставился на столик, где вчера свалил кучу бумаг с выписками. Вытащил наверх пепельницу и закурил, усаживаясь. Договора на книгу у меня пока нет, что там начальству пришло в голову – не очень понятно, но не верится, что дадут спокойно пожить. Не стали бы вытаскивать домой, если бы не имели в загашнике очередной сногсшибательной идеи. Белов мужик хороший, но одно дело личные отношения, и совсем другое – когда звонят с самого верха. Я уже давно могу себе позволить слегка покапризничать и не особо оглядываться на цензуру, но пока никто не стоит