Последний час декабря (сборник). Олег Рой

надпись на афише гласила, что в новогодний вечер в доме Архиповых (набережная реки Мойки, дом номер…) пройдет новогодний бал.

      – 1915 год! – изумилась Женя. – Это же сто лет назад!

      – Наверное, у прабабушки Нади были связаны с тем вечером какие-то воспоминания, раз она сохранила эту афишу, – предположил Дмитрий.

      – А какой была ваша прабабушка? – спросила Женя.

      – Красивой, – улыбнулся Дмитрий, – и веселой. Она любила шутить, постоянно придумывала розыгрыши.

      Дмитрий достал с полки выцветшую фотографию в рамке и протянул Жене. С фотографии на Женю взглянула (совсем не строго, а смеясь!) красивая барышня в белом платье.

      Огромные глаза, две темных косы, чуть вздернутый нос – семнадцатилетняя Наденька Бурковская.

* * *

      У барышни Нади Бурковской каштановые кудри такой копной, что ни одной расческой не пригладишь (поэтому она их забирает в две толстых косы, и, когда нервничает, наматывает пряди на палец), нежная, светлая кожа (чуть Надя разволнуется – на щеках проступает алый румянец) и манера хохотать так, что кажется, хохочет в ней все – и темные глаза цвета крепкого кофе, и маленький упрямый рот, и косы (и «даже, наверное, ваши пятки» – написал Наде в альбом Валерьян Вишневский). А еще у Нади отвратительный неровный почерк (который, вероятно, есть отражение такого же неровного характера Нади) – ни в одну строчку не уместить, буквы словно несутся галопом в разные стороны.

      Вот из-за последнего обстоятельства Надя и ее подруга Сашенька Архипова, приступая к оформлению афиши предстоящего новогоднего бала, сразу решили, что писать будет Сашенька. А Надя разве что рисовать снежинки.

      Сашенька, обладавшая безупречным каллиграфическим почерком, старательно выводила буквы: «В новогодний вечер 1915 года в доме Архиповых на Мойке пройдет новогодний бал…» В то же время Надя, примостившись с краешка, рисовала на афише снежинки разной формы и разных оттенков синего.

      – Надо продумать программу бала, – напомнила подруге Саша.

      Но Надя молчала. Перестав рисовать, она о чем-то напряженно думала и яростно наматывала на палец кудрявый кончик косы.

      – Надя! – Саша дернула подругу за вторую косу. – О чем ты думаешь? Или… о ком?

      Надя вдруг шмякнула на лист бумаги такую снежинку, что Саша укоризненно вскрикнула:

      – Надя, ну что ты делаешь? Это не снежинка, это какая-то ледяная глыба. Аккуратнее!

      Надя не обратила на слова Саши никакого внимания и неожиданно ни с того ни с сего презрительно заметила:

      – Этот Валерьян Вишневский попросту глуп!

      – Да будет тебе! – оторопела Саша. – Он вовсе не глуп, а, напротив, умен. А ты нарочно так про него говоришь!

      – Это почему же? – с вызовом спросила Надя.

      – Да потому что… – Саша замолчала.

      – Ну? – дерзко крикнула Надя, отбросив кисточку.

      Саша пожала плечами:

      – Потому что он тебе нравится. А может, ты в него влюблена?!

      – Вот еще! – вспыхнула Надя и три дня после этого не разговаривала с Сашей.

      Но