Испанский поход. Александр Прозоров

разговаривали греческие солдаты. И хотя он не понял ни слова, все равно решил, что его обидели, и оттолкнул от себя одного из них. Греки схватились за мечи, но Чайка дипломатично разрешил готовую возникнуть ссору между союзниками, сославшись на Гиппократа, имя которого оказало необходимое действие. В конце концов они добрались до порта и поднялись на борт своей квинкеремы. Хорошо еще улицы были знакомые, немало римской крови было на них пролито.

      Прибыли они вовремя. Капитан Бибракт встречал их буквально у трапа.

      – Я только что получил приказ покинуть гавань, – сообщил он Федору, – просто не знаю, что бы мне пришлось сделать, если бы вы не объявились.

      – Все в порядке, – успокоил его Федор, слегка опиравшийся на плечо Летиса, – мы проводили переговоры с местным командованием. В случае чего пришлось бы немного задержаться, все равно Гетрамнесту командовать осталось всего один день. Потерпит. А потом мы станем флагманом.

      Бибракт, как оказалось, не посвященный во все детали, был приятно удивлен.

      Плавание до Лилибея не принесло никаких неожиданностей, если не считать того, что Федор увидел в проплывавшей мимо эскадре римлян. Но в конечном итоге никто их не атаковал. Плыть вдоль южной оконечности большого острова было не так опасно, как вдоль северной. Здешние воды, «зажатые» с одной стороны африканским берегом, на котором стояла столица метрополии, а с другой сицилийским, где находилась целая россыпь карфагенских городов-крепостей, считались, по сути, внутренним морем Карфагена. Конечно, римляне и сюда могли проникнуть, но, потеряв Сицилию, давно так не рисковали, – до ближайшего «дружественного» берега было довольно далеко.

      Перед тем как вздремнуть, Федор долго отдыхал на жесткой лежанке, слушая скрип снастей отплывающего корабля и вспоминая, как прощался с Юлией и Бодастартом, сообщив им о внезапной разлуке.

      – Что же, – сдержав слезы, сказала римлянка, одетая в яркую желтую тунику, Федор заметил, что в последнее время она стала одеваться как финикийская женщина, – здесь я хотя бы буду жить в городе среди людей, которые будут напоминать мне о тебе, а не на пустынном берегу. Да и дом здесь гораздо больше, я найду чем заняться, пока ты будешь в дороге.

      – Если бы ты знала, – пробормотал Федор, теребя кожаный ремень, – как я не хочу уезжать. Но я солдат и должен воевать там, куда пошлют. Я даже не могу сказать тебе, куда плыву.

      – Главное, возвращайся скорее, – ответил римлянка, одарив на прощание долгим поцелуем, – мы будем тебя ждать.

      – Возьми меня с собой, – вдруг отчетливо проговорил сын, глядя снизу вверх на закованного в доспехи отца, – я тоже хочу на войну с римлянами. И у меня есть меч.

      Он продемонстрировал Чайке свой деревянный клинок, которым рубил траву во дворе.

      – Еще успеешь, Бодастарт, – ответил Федор, присев на корточки рядом и стараясь не смотреть на вздрогнувшую при этих словах Юлию, – для этого тебе придется немного подрасти. А пока охраняй маму.

      Бодастарт