Тупик. Сергей Павловский

Афгана бог уберег, но в Вильнюсе и Тбилиси побывал.

      Помните тот нашумевший кинорепортаж под названием «Наши»? Моя физиономия в нем фигурировала. А дело было как? Переодели нас в обычную общевойсковую форму, перебросили к телецентру и выставили под камеры Невзорову.

      Но не всех выставили, а только троих. Олега Майсина – он росточку метр шестьдесят пять. Эдакий веснушчатый петушок. Дунь – улетит. Ага! Плюс черный пояс кунг-фу. Кулачком своим маленьким лобную кость в мозги вколачивал.

      Второй – старлей Оноприенко. Тот в свои двадцать восемь выглядел, словно семнадцатилетний. Розовощекий херувим-простяга с наивными синими глазами. Герой Советского Союза. Афганцы последних лет о нем хорошо наслышаны, тот еще простяга.

      Но самый колоритный, конечно же я. Худющий, скрученный заморыш с интеллигентными очами. У кого на такого рука поднимется? А я с двух рук из табельного «макарова» за пять секунд шестнадцать мишеней валил.

      Короче, поломали перед телевизионщиками комедию. А остальные «наши» старались в камеру не попадать. Больно уж морды и кулаки в кадре нестандартно смотрелись.

      В армии я, как не уговаривали, не остался. В былые времена может бы и уговорили, скорей заставили, но теперь времена иные. Да и со зрением нелады начались. Пришлось даже контактными линзами обзавестись. Зато работу я нашел себе такую, о которой всю жизнь мечтал. Опять-таки дядя Леша помог. Но за такую протекцию областное бюро технической судебной экспертизы дядю Лешу могло только поблагодарить. Таких знатоков оружия, как я, во всем СНГ и десятка не наберется.

      А женился я поздно, уже за тридцать, и с женой молодой прожил всего-то год, а надеялся…

      Сухарев задержал мою руку в своей, замялся, наконец, решившись, выдохнул:

      – Поговорить нужно.

      Я безразлично повел плечами. Говорить с кем-нибудь мне хотелось меньше всего на свете.

      – Старик, я понимаю твое состояние, но если я не скажу тебе сейчас, то… никогда уже не скажу.

      – Что ж, пойдем, – вздохнул я.

      В квартире стояли одуряющие запахи цветов, восковых свечей и еще тот отвратительный, что всегда сопутствует смерти. Я сразу широко распахнул балконную дверь. Освежающий тугой поток отбросил занавески, зашелестел кольцами на карнизе. Водки оставалось еще бутылок десять. Я откупорил одну, налил по полному стакану себе и Генке. Выпили стоя, молча; закурили.

      – Ну что, старик, – ободрил я Генку хлопком по плечу, – Что там у тебя на душе, выкладывай.

      Сухарев сел на краешек кресла, нервно затянулся и вдруг пристукнул кулачищем по подлокотнику:

      – Старик, это не был прокол в операции. Все, конечно, может случиться, но подобные операции отрабатываются до тонкостей и… Дело в том, что Сатану предупредили. Хоть и в последний момент, но у него осталось время, чтобы найти контрход. И он нашел его.

      – Интересно, – устало поморщился я, – И кто же предупредил?

      – Понимаешь, – заторопился Генка, – Мы ведь не занимаемся