Свадьба собаки на сене. Наталия Миронина

разница невелика.

      – Ты так рассуждаешь, словно жениться следует сразу после похода в кино. Или, может, прямо после первого поцелуя? – улыбнулся Вадим.

      Лукин растерялся. Он не знал, как ответить на этот вопрос. Он хотел бы жениться, но не мог.

      – Мне все равно. Я просто сказал, – наконец произнес он. – Пока, увидимся.

      Толя остановился у своего подъезда.

      – Конечно, мы же завтра в кино идем! – улыбаясь, произнес Вадим.

      – Да, идем, – кивнул Лукин. – Это еще не точно, надо сеансы узнать.

      – Не волнуйся. Билеты будут. Я попрошу отца достать.

      – Ну, тогда конечно, – невнятно ответил Лукин и скрылся в подъезде.

      Вадим довольно улыбнулся. Вечер оказался не таким плохим – Старшенькая его позвала в кино. И не важно, что собирались они идти с Лукиным. Если бы она не хотела его, Вадима, видеть, она бы так не сделала.

      Дома «пахло серой». Сестры это почувствовали сразу же, как только вошли в квартиру. Мать не ответила на их приветствие, а отец, вместо того чтобы поцеловать, сразу стал спрашивать про уроки.

      – Пап, все сделано! – ответила старшая сестра. – Хочешь, мы тебе сейчас что-нибудь ответим.

      – Не хочу, – отрезал отец. – Не хочу. И не хочу, чтобы мои дочери стояли у подъезда, на виду всего дома и целых полтора часа хихикали с какими-то мужиками!

      Петр Никанорович был зол – это чувствовалось по его тону.

      – Петя, не волнуйся, тебе нельзя. – В комнату вошла мать с извечной семейной присказкой.

      – Я не буду волноваться, если я всего этого не буду видеть. И скажи, почему наши дочери считают возможным носить подобные платья?! Это не платья, это кофточки. Платье они забыли надеть.

      – Девочки, идите к себе. Потом обо всем поговорим. – Маруся кивнула им. Петр Никанорович сердился только тогда, когда был нездоров. Его гнев и раздражение были обращены не на тех, кого он ругал, а на себя, на свой возраст и болячки. Дочери его расстроили, но не настолько, чтобы так сердиться. Просто в этот день у него случился приступ, о котором давно предупреждали врачи. И этот приступ был тревожным симптомом. Петру Никаноровичу теперь требовалось ответить на вопрос: когда он наконец ляжет на операцию?

      – Пап, мы не гуляли долго. Мы были в школе, поздравляли мальчишек. А потом нас заставили убрать весь актовый зал, поэтому я и была так долго. Мы вместе были, только Младшенькой пришлось ждать меня – я выносила старые плакаты на помойку.

      – Не надо говорить слово «помойка»! – поморщилась Маруся.

      – А как надо говорить? Какое слово? – Младшая сестра с готовностью продолжила безопасную тему.

      – Вынесли мусор. Можно и нужно сказать так. Всем все становится понятно.

      – А что там этот делал? Вадим этот ваш?

      – Ничего, он мусор тоже нес. – Старшенькая пожала плечами.

      – Хорошо, хорошо, только, девоньки, снимите эти ваши кофточки.

      – Папа, это платья… – Младшенькая рассмеялась.

      – А чего ты отцу соврала? – спросила младшая сестра, когда