Сказка для Амелии. Людмила Толмачева

уже официально акта расставания. – Для чего все это было: свадьба, все эти страсти-мордасти, моя безудержная ревность? Чтобы вот так спокойно разойтись? Будто дети – поиграли, пошумели, а потом разобрали свои игрушки и разошлись по домам. Правда, моя «игрушка» сейчас с бабушкой, ревет, наверное, на весь дом, капризничает, не хочет без меня есть кашу. А Борису все до фени. Свободен, красив, талантлив, словом, в полном порядке! Не жизнь, а сплошной кайф! Видите ли, он готовится к выставке. Актуальный художник, концептуалист! Весь в творческом поиске и борении. Гад!»

      Но жизнь так или иначе брала свое: работа, подрастающий сынишка, беготня по магазинам и поликлиникам, вечные домашние хлопоты – все это отнимало силы и время, а заодно притупляло эмоции и очищало душу. Вспышки праведного гнева в отношении Бориса если и возникали, то скорей по привычке, что называется, с затухающей амплитудой, пока не наступило глубокое безразличие и спокойное переосмысление прошлого.

      Вторым в ее жизни мужчиной стал владелец мебельной фирмы, куда ее взяли дизайнером. Виктор жил холостяком, разойдясь с женой, менял случайных любовниц, а когда пригляделся к Амелии, проработавшей в фирме четыре месяца, то удивился ее почти монашеской строгости при наличии несомненных женских достоинств.

      На первом же «корпоративе», по случаю майских праздников, он пошел в атаку, пустив в ход весь арсенал испытанных на практике средств обольщения – сыпал комплиментами, гипнотизировал долгим взглядом сквозь сигаретный дым, стискивал в ладонях ее гибкую талию во время танца.

      Амелия отзывалась на его ухаживания весело и даже задорно, но не позволяла лишнего. Ему казалось это ловкой игрой, рассчитанной на разжигание страсти, но вскоре пришлось жестоко поплатиться за этот самообман.

      В фойе ресторана, куда вышла Амелия, чтобы поправить волосы и макияж, Виктор рванул не сомневаясь в близкой победе. Ему не терпелось заключить в объятья эту «сексапильную штучку», прильнуть к ее губам, жадно втянуть их в свой рот, чувствуя сладкую упругость и одновременно податливость. Его голова кружилась от запаха ее парфюма, стойко державшегося на пиджаке, мышцы живота непроизвольно сжимались, а в груди не хватало воздуха.

      Будто нарочно, она спряталась в нише огромного окна, укрытая от посторонних взглядов, и подкрашивала губы, глядясь в зеркало пудреницы. «Не помешал?» – спросил он, подходя вплотную и почти задыхаясь от желания. Она не успела ответить, как оказалась в его железных объятьях, и словно птичка в силках, забилась, затрепетала, пытаясь освободиться. Но он не отпускал, пока не испил до конца пьянящий нектар ее губ. Разжал объятья, чтобы посмотреть в ее глаза и сказать, что влюблен в нее, но в этот миг получил страшный удар в пах. Она ударила коленом, безжалостно, не думая о последствиях, а потом убежала из ресторана с бешеной скоростью, точно за ней гнались.

      В метро успокоилась и, трезво взглянув на произошедший инцидент, ахнула – завтра придется писать заявление об уходе, а значит, снова начнется