Русские мальчики (сборник). протоиерей Владимир Чугунов

живая! До того всем опостылело субординационное: «Равняйсь! Смирно!» – что мы пили её как живую воду.

      – Приедете, солдатики, домой, мамка на стол накроет, гостей скличет, нальёт по маленькой, выпьете, закусите, споёте: «Вьётся в тесной печурке огонь». Или: «Эх, топни, нога, топни, правенькая, всё равно девчата любят, хоть и маненький я!»

      Всех аж трясло. Казалось, пустое, чушь говорил, а мы не могли наслушаться, и то один, то другой просили:

      – Отец, скажи ещё чего-нибудь!

      – Ну, чего вам ещё, ребятишки, сказать?.. Гитлер капут!

      И засмеялся вместе со всеми, обнажая страшный беззубый рот, заросший щетиной. Охотно закуривал, польщённый множеством протягиваемых открытых пачек.

      – Бери, отец, бери ещё! У меня возьми, у меня сухие! А возьми всю пачку, отец, пригодится!

      – Не-е-эт, – увесисто возражал он. – Всю взять никак нельзя. А одну… одну мо-ожно… А вобщем-то хорошо, ребятишки, что нет войны. И выпить, и закусить, и бабёнок – всего вдосталь. Живи – не хочу! Только я вам советую жениться сразу же по приезде. Нечего выбирать. Какая по первости в руки попала – с той и живи. Это уж так повелось: начнёшь выбирать, на такую скырлу нарвёшься, хоть святых выноси. А когда с бою, на ура – оно аж в самую печёнку. Тут и ребятишки пойдут один другого краше, глазастенькие такие! Но, главное… главное, в этот ответственный момент не останавливаться. Строчи, как из пулемёта. Как батарею настрочишь – баста: нашей красной армии пополнение! У меня уж внучки пошли.

      – А молоденькие? А познакомиться нельзя?

      – Отчего нельзя? Мо-ожно! Да ведь вы дальние. А у нас тут и своих женихов хоть отбавляй, один другого веселей! Потому как, я вам прямо скажу, внучки мои хоть куда, первые красавицы! Все в меня!

      И он оскалил два коричневых, прокуренных зуба. Всех взорвало.

      – Ой, ой, умир… рай… йю… – приседал, хватаясь за живот, мой земляк, добавляя к общему веселью: – Так… кай… жа… крас… свиц… без… зуб… Ой!..

      В поезде, не в теплушках, в которых тащили до границы, а в настоящих плацкартных вагонах, к нашему купе собрались все, кому не лень, где мы не пели, а почти что ревели под Высоцкого:

      Кто здесь не бывал, кто не рисковал,

      Кто хлеба солдатского не едал,

      Не проезжал в теплушках Варшаву и Брест!

      В России не встретишь ты, как не клянись,

      За всю свою счастливую жизнь

      Ты не поймёшь, что значит

      «Дембельский крест».

      Крестами были увешаны все сосны на месте планируемых последних перед «дембелем» учений. И то была правда: крест ассоциировался с некой победой. Через него мы как бы воскресали в новую жизнь, к которой теперь стремились, о которой пели:

      Мы едем в Россию, мы едем назад,

      И от напряженья колени дрожат,

      Блестят и сверкают значки на солдатской груди!

      У порога родного я счастлив и нем,

      Стою и совсем не завидую тем,

      У которых два года службы ещё впереди!

      В