Шкура литературы. Книги двух тысячелетий. Игорь Клех

плачут, потеют, во второй половине ночи, отчаявшись, обхватив плечи друг друга и опустив головы, слипаются в какой-то глиняный, неразличимый, многорукий и безглазый организм, что, сидя, раскачивается, в такт бубнит что-то, поскуливает, напевает, и так до самого рассвета. Только тогда они позволяют себе немного отдохнуть. Есть что-то в этом трогательное. И равно безнадежное. Тысячи лет продолжается так каждую ночь. И вечность до того. И другую вечность – после.

      Примечания

      1

      Лат. – или Цезарь, или никто; всё или ничего.

      2

      Перечитайте письма Гоголя маменьке из Нежинского лицея первых двух лет, исполненные проглоченного отчаяния, простодушной хитрости, деланной прилежности, – все девять лет у него текло из ушей, карманы полны были халвы и крошек, и – раз уж с ним так – был он намеренно неряшлив, неухожен, скрытен. Там вынашивалась и отстаивалась неповторимая «гоголевская» конфигурация его психики.